Первым был я.

Корытов внимательно осмотрел меня c головы до ног. Но, припомнив, что утром самолично остриг под «ноль», ехидно ухмыльнулся и пошел дальше.

Вторым за мной стоял Вася.

То ли боясь связываться c Самцовым, которому Корытов был чуть выше пупка, а может не найдя повода старшина шагнул к следующему бойцу.

– Чекрыжев! Бля! Я сколько раз тебе говорил помыться?!

– Я мылся! – психанул Матвей, и, печатая шаг, направился в комнату c умывальниками.

– Куда пошел?! В баню иди! Да, замочи себя там, на часик, в тазике! – вслед бульдозеристу проорал Корытов.

– А ты чего ржешь?! – старшина уже бил ладонями по ушам татарчонка из Сибири, – шинель не вернешь, так вот в трусах домой и поедешь!

– Товарищ прапорщик! Больно, блин…

– Конечно, больно, Сайдуллин! Кто спорит? И шинель твоя, наверняка, уже по Харбину гуляет!

– Мишкаускас!

– Я-а-а!

– Х… -на! Когда розетки заменишь в расположении?!

Длинный и белобрысый Ивар c тощими ногами только пожал плечами, – то-ва-рищ пра-пор-щик, но-вый ка-бель ну-жен.

– Ищи!

– Где я его най-ду?!

– Так! Тебе подстричься. Тебе тоже. И тебе… Кантик поправь, – выборочно наставлял старшина почти каждого третьего, проходя мимо строя, – Бибуев, побриться! Ходишь как абрек!

Подойдя вплотную к очередному солдатику, у Корытова перекосило лицо так, точно он съел целый лимон.

Наступила гробовая тишина.

Видимо, от бессилия что-либо сделать, прапорщик закрыл лицо руками, нервно покачиваясь из стороны в сторону…

– Абдуллаев!

– Я, товарищ прапорщик!

– Что, это?! – показал старшина пальцем на татуировку, красиво выколотую на груди поджаро-загорелого парнишки из Узбекистана.

– Самурайка! – добродушно заулыбался солдатик.

Конец ознакомительного фрагмента.