Но так как «дуть в Россию» в то время я ещё не собирался, оставалось второе – выбирать себе другую дорогу в медицине. Мой выбор пал на неврологию. Не только потому, что среди кадров местной национальности быть невропатологом считалось делом непрестижным и недоходным, а сама неврология сложной и муторной, а значит, оставались возможности и для докторов нетитульной нации хоть чего-то добиться здесь, на этой стезе, а больше из-за моего друга, вернее, из-за того, что с ним случилось.

Лёшка Серпов. А просто – Серп, был моим лучшим другом, другом с детства. Вместе играли в «казаков- разбойников», вместе облазили все стройки и крыши, вместе спасались от мелких гопников с соседнего «Шанхая», дрались с козлами из «профессорского» двора. Вместе зачитывались Жюлем Верном и Джеком Лондоном, вместе мечтали о Гималаях и о путешествиях под парусами. Вместе заслушивались Битлами, Пинк Флойдом, «Машиной» и «Кино». Вместе научились бренчать на гитарах аккомпанемент, и даже, как сумели, написали рок-оперу. Вместе начали бегать за девчонками. Вместе поступили в институт, правда, я в медицинский, а Серп в политех. Вместе начали ходить по серьёзному в горы, занялись альпинизмом. У нас было столько совместных планов! Жизнь казалась нам начинающимся прекрасным приключением.

А потом Серп упал со скалы. Неудачно. Крайне неудачно. По-роковому неудачно. Перелом шейных позвонков со смещением. Полный разрыв спинного мозга в шейном отделе. Вы можете себе представить что это такое, что чувствует и переживает человек с которым это приключилось, какой становится его жизнь? Ну да я вам сейчас расскажу, как невропатолог…

Такая жизнь хуже смерти. Это то, что может произойти с человеком из того, что страшнее, чем смерть. Сразу после травмы развивается спинальный шок. Всё ваше тело, начиная от шеи, парализовано, вы полностью обездвижены. Все ваши мышцы – обмякшая каша, руки и ноги бесмощно висят, как плети. Ваше тело, ниже места повреждения, полностью теряет чувствительность. Оно мёртвое. Его просто нет. Вы когда нибудь отлёжиавали во сне руку, так, что совершенно её не чувствовали и не могли пошевелить ею? А вот теперь так чувствует, а вернее, не чувствует себя всё ваше тело. И только то место, где переломана ваша шея, мучительно-ноюще болит и напоминает вам, что вы ещё живы. Парализованы не только ваши мышцы, но и ваш кишечник, и мочевой пузырь, и ваш детородный орган. Вы не можете ни освободить кишечник, ни помочиться. Правда, вы и не чувствуете нужды в этом, вы ведь, вообще, ниже шеи ничего не чувствуете. Но если исскуственно не освобождать вас от этого содержимого, то скоро токсины из кала и мочи начнут поступать в вашу кровь, и отравление добьёт ваше и без того безжизненное тело. И смерть эта будет медленной и мучительной.

Врач скажет вам, что нужна операция, что, может быть, после удачно проведённого вмешательства, движения и чувствительность постепенно восстановятся. Но зачастую, врач знает о вашем прогнозе и до операции – он судит об этом по результатам томографии. И если он видит, что вещество спинного мозга разрушено, произошёл полный анатомический перерыв оного, то врач знает, какое будущее вас ждёт, ждёт без вариантов, но, из гуманных соображений, не говорит вам об этом. Операцию вам всё же делают, для того, чтобы не началось нагноение гематомы и не развилась инфекция в травмированном месте, а также для того, чтобы процесс не пошёл по остаткам вашего мозга выше, туда, где находятся центры связанные с дыханием, потому-что, если это случится, вы не сможете самостоятельно даже дышать.