Руслан с отвращением поглядел на ноги покойного – в ношеных американских джинсах, перехваченных заляпанным кровью модным матерчатым поясом, на стоптанные кроссовки, одна из которых лежала в стороне, на позорно грязный дырявый носок, и, словно что-то тянуло, перешёл с возбужденно сопящим приятелем на другую сторону – к торсу. Вот здесь юношу достало по-настоящему. Бескровное, припачканное белой пылью лицо с раззявленным ртом выглядело уже и не лицом, а воплощенным безмолвным воплем. Но не поэтому к горлу Руслана подступила смертельная тошнота. Просто он узнал это лицо. Парень со скрипучим голосом, гопник, который пытался его убить…

– Пойдём-ка отсюда, – проговорил Руслан и почти потащил жадно оглядывающегося Женьку.

Они пришли туда, где блок гаражей примыкал к глухой ограде детского сада, оставляя немного пространства. Воняло стылой мочой и сухими фекалиями, валялись бычки и бутылки из-под вина и пива. «Сачкодром» был оборудован несколькими магазинными ящиками из тонких деревянных плашек. На них и уселись.

Руслан достал пачку «Опала», протянул сигарету Женьке, закурил сам. Приятель избегал смотреть ему в глаза. Подозрения Руслана перерастали в уверенность.

– Слышь, Жэка, – произнес он лениво, словно чтобы заполнить затянувшуюся паузу, – тебе кто про этого жмура впарил?

Женька побледнел и опустил глаза.

– Да не помню я, пацан какой-то во дворе…

– Я-ясно, – протянул Руслан, пристально глядя на приятеля. Занимаясь в школьном драмкружке, он открыл силу пристального взгляда в упор. Важно было лишь выдержать паузу, и тебе расскажут всё, что надо. Впрочем, наверное, было во взгляде Руслана Загоровского нечто, усиливающее эффект. Во всяком случае, метод этот он до сих пор применял успешно.

Женька робко поднял глаза.

– Слушай, Русь, не пацан это был, – тихо произнес он.

– А кто? – все так же лениво спросил Руслан.

– Да мужик какой-то, – чуть не плача признался Женька. – Дяденька такой, знаешь, как учитель. А может, мент… я знаю?..

– Ну и что он?

– Да ничего. Подошёл, назвал меня по фамилии и говорит…

– Что?

– «Загоровский, – говорит, – друг твой?» Я говорю: «Ага» «Позвони ему, – говорит, – и идите на Базу, там на рельсах покойник разрезанный лежит» Посмотрите, мол, вам интересно будет… Русь…

– Что?

– Лажанулся я, – от стыда Женька весь извелся.

– Почему?

– Х… его знает… Чё-то не то там. Он мне чирик за это дал, просекаешь?..

– За то, что меня на трупака глядеть повёл?

– Ну, типа… Чё за дела тут вообще?..

– Сам не врубаюсь… А фигли ты башли-то взял, а?.. – Руслан поглядел на Женьку грозно.

– А ты бы не взял?.. – заменжевался тот.

Руслан пожал плечами.

– Ладно, проехали… Ты это… чирик у тебя?

– Ага.

– Ну и пошли за портвешком в аквариум. Я чё, зря вылез что ли?..

– Русь, я на вертак коплю…

– Не х… жабиться, за меня же забашляли… И вообще, у меня день рождения завтра.

– А, точно!.. Ну, это, поздравляю!

Два «огнетушителя» загасили тревогу, почти избавив память от кричащего лица.

Руслан давно знал, что за ним приглядывают, но гнал эту мысль, как упорную муху, раз от раза садящуюся на болячку. Уже несколько лет замечал заинтересованные взгляды незнакомцев, иногда вежливые и доброжелательные люди расспрашивали о всяких пустяках: как живёт, не болеет ли, слушается ли родителей, что читает. Потом они (для него это уже были «они») куда-то девались, он даже немного расстроился. Но вскоре понял, что «они» рядом всегда.

Лысый старик с окладистой бородой… Впрочем, это Руслану казалось, что старик, хотя тот был просто сед, как лунь, но фигура была крепкой. Впервые он появился, когда мама ещё была жива – на конкурсном спектакле школьного драмкружка в городском дворце пионеров. Конкурс был важным, среди зрителей, говорили, сидели некие большие начальники, то ли из обкома, то ли по комсомольской линии. Кружок Руслана представлял идеологически выдержанный спектакль по пьесе безымянного автора – о настоящем человеке летчике Алексее Мересьеве. Шеф особенно одобрил выбор произведения, подсказанный руководителю кружка – немного малохольному учителю пения – никем иным, как Русланом, который и сыграл главную роль.