– Как вы смеете так говорить! – вскричал его адъютант. – Да за такие слова нужно драться немедленно!

Кристоф посмотрел на него раздраженно и перебил своего адъютанта, обращаясь к сопернику:

– С равным успехом я могу спросить о том же и вас, граф.

Анреп-Эльмст отчего-то странно усмехнулся и проговорил:

– А у вас есть большой резон.

Затем он чуть одернул левый рукав своего сюртука, обнажая белоснежный манжет рубашки. В утреннем свете мелькнула золотая запонка в виде алого восьмиугольного креста, который более всего напоминал очертания цветов, в изобилии растущих вокруг и покрытых блестящей утренней росой.

Ливен вспомнил все. Дело не кончилось, и они доведут его до Посвящения. Ежели этот человек может ответить на его вопросы, то он, пожалуй, погодит с дуэлью. И кто знает, какие кары от Братства Розы и Креста, от этих «рыцарей», последуют, если Кристоф убьет противника? Спасибо, что предупредили.

– Объяснитесь, – проговорил он тихо, хотел добавить еще что-то, но оглянулся на своего адъютанта, который выступал «третьим лишним». Под каким бы предлогом услать от себя Рибопьера?

– Он пусть остается, – отвечал Анреп. – Ведь это его тоже касается.

Барон обратил внимание, что выражение лица его помощника стало ровно таким же, какое, верно, было и у него: бледным, сосредоточенным и немного испуганным, но вовсе не озадаченным. Очевидно, он каким-то образом понимал, что значит рубиновая запонка на запястье графа Эльмста. И что означает место назначенной встречи, где Кристоф вроде бы как «случайно» нашел его. Возможно, Братство нашло себе еще одного юного члена.

– Фемке, – произнес далее граф. – Фредерика ван Леннерт. Как я понимаю, она вам хорошо знакома?

Кристоф кивнул.

– Она знакома и мне. Смотрите, – он вытянул левую руку, и Кристоф разглядел тускло-золотое обручальное кольцо на безымянном пальце.

– И что это означает? – барон сам не понимал, куда пошел разговор и причем тут его подруга. А потом вспомнил ее отца. Тот же был сам из Рыцарей… Конечно, все как-то связано.

– Я муж ее сестры Аннелизы, – произнес тот спокойно. И с печальным вздохом прибавил: -Был мужем. Этот ангел покинул меня три года назад, в Вюртемберге, лишив меня последней надежды на счастье.

– Соболезную, – суховато произнес Кристоф, хотя воспоминания о младшей из сестер ван дер Сханс заставили его сожалеть о ее безвременной кончине. И странно, что Фемке ничего о смерти сестры не упомянула. Впрочем, он об Аннелизе даже не спрашивал, равно как и о самом докторе ван дер Схансе, хотя знал, что последний, увы, скончался. Но женщина шепчет слова любви, уверяет его в том, что влюбилась в него еще тогда, когда он пребывал в Амстердаме у его отца, и замужество дало ей много свободы, и многое другое, столь же льстивое, приятное и соблазнительное, думается совсем иное

Отбросив все эти мысли, он продолжал:

– Это, бесспорно, печальное событие, но причем тут подробности вашей частной жизни?

– Фредерика еще не говорила вам, что сталось с ее отцом?, – тихо проговорил Ойген. – Отчего именно он умер?

– Это имеет какое-либо значение? – Кристоф перевел взгляд на своего юного приятеля и заметил, что тот побледнел почти смертельно. Казалось, еще чуть-чуть – и бедняга рухнет в обморок.

– Для нас – имеет. Его убили выстрелом в затылок.

Кристоф пожал плечами. Мало ли несчастных случаев происходило в революционные времена? Очевидно, несчастного доктора приняли за человека, у которого могли бы водиться какие-то деньги, хотели ограбить, вот и прикончили.

– Не взяли ничего, – продолжал граф Антреп. – Но самое интересное, доктор, похоже, знал своих убийц. И знал, что они с ним сделают. Поэтому сжег все свои бумаги в камине накануне гибели. А после похорон Фемке рассказывала, что кто-то влез через окно в кабинет ее отца и пытался там что-то найти. Ей было очень страшно, посыпались другие угрозы, поэтому и пришлось продать дом, и поспешно выходить замуж за этого Леннерта, к которому она не питала ни капли чувств, и уехать в Штутгард, взяв с собой сестру. Там я ее и встретил. И сделал предложение.