…Мы спустились вниз, к мосту. Наша беседа продолжалась в том же ключе – лошади, дома, цены на них – пока я не осознал, что говорю, в основном, я, а Жан-Жак отмалчивается. Потом он произнес:

– Откуда ты знаешь жену доктора Леннерта?

Я понял, что он услышал мой разговор с Фемке и вообще замечает гораздо больше, чем я думал.

Я пространно заметил, что знавал ее в Девяносто четвертом году, в Амстердаме, не вдаваясь в подробности своей миссии. Сказал просто, что останавливался в их доме. Потом задал встречный вопрос:

– А отчего ты подумал, что она жена доктора?

– Про доктора Леннерта говорят, что супруга его ассистирует ему постоянно. Вот я и убедился в этом воочию.

Потом он осторожно добавил:

– У тебя с ней сложились дружеские отношения, как погляжу. Даже более, чем дружеские.

Я воспользовался случаем, чтобы повернуть разговор на его отношения с великой княгиней. Хотя я не был уверен, что там вообще речь шла о каких-то сложившихся отношениях. Скорее, о его грезах и ее невольном легкомыслии.

– И до тебя дошли разговоры, – вздохнул он.

– Так это просто разговоры?

Жан-Жак странно посмотрел на меня.

– Ты ее любишь? – продолжал допытываться я. – Она об этом знает?.

В ответ брат слегка приподнял манжету своей рубашки. Я увидел узкую полосу плетеного из каштановых волос браслета на его запястье.

– Mein Gott, – только и смог сказать я. – У вас было уже и объяснение?.

Йохан только головой покачал.

– Как же у тебя это оказалось?

– Она мне передала.

Лицо его носило глуповато-пространное выражение, какое бывает у всех влюбленных. Я понял всю правоту действий моих родственников. Оставалось только догадываться, ходят ли упорные слухи о их романе по всему Зимнему дворцу, или же нет.

Признаюсь, тогда моя злость распространилась не только на Йохана, но и на эту монаршью особу, которой сильно льстило внимание моего брата. Она играла с ним и, верно, прекрасно сознавала, что последствия этой игры прежде всего коснутся его. Как отреагирует на новость о связи своей жены Константин, неясно. С одной стороны, юная его супруга несколько тяготила его, с другой – кому понравится, когда она ставит рога сама?

– Вот что. Тебе вообще при Дворе бывать нельзя. Я постараюсь приискать тебе назначение…

– Нет! – вскричал брат. – Все о том говорят, но нет.

– Ты сам погибнешь, и нас всех за собой утянешь.

– С твоим нынешним положением при Дворе? – брат смерил меня взглядом. – Это вряд ли.

– Положение при Дворе непрочно. Наговорят что-нибудь…

– Но я не смогу без нее, – вздохнул Йохан.

– Ты думаешь, что тебе дадут какие-нибудь авансы? – проговорил я, все более злясь на брата. Потом я вспомнил – когда-то я тоже принял решение остаться с любимой, чуть не стоившее мне жизни. Какое право я имею судить? Но те воспоминания до сих пор были слишком болезненны для меня, чтобы я им предавался, а тем более – делился.

– Даже не надеюсь, – выдохнул он. Его покрытое веснушками лицо сделалось совсем багровым.

Я опять вспомнил о браслете, сплетенном великой княгиней из пряди собственных волос. Нет, эта девица горазда играть с огнем и пойдет дальше. Если ее, конечно, не остановит здравый смысл или вмешательство кого-нибудь другого.

– Королю Людовику нужно кого-нибудь послать в Неаполь, – заговорил я, как о чем-то постороннем. – Следует забрать оттуда его племянницу Мари-Терезу и привезти сюда. Тут он обвенчает ее с сыном, герцогом Ангулемским.

Жан-Жак воззрился на меня удивленно, не понимая, к чему я клоню.

– Ты поедешь вместо меня, – жестко проговорил я проговорил. Лицо брата выразило страшное отчаяние.

– Я думал, ты на моей стороне, Кристхен, – горько бросил он мне в лицо. – А ты, как они все…