Джел ди Оран опустился на колени и поцеловал край императорской мантии; следом за ним придворные, бывшие на башне, сделали то же самое. Необычайная тишина наполнила площадь. Люди смотрели на императора, который неподвижно стоял на вершине башни, и не знали, верить ли услышанному.

– Они молчат, – шепнул Шендрегон. – Они не поверили.

– Терпение, государь. Чем больше недоверия, тем сильнее будет последующий шок.

– Ты и это предвидел?

– Конечно.

– Не пора ли начать?

– Народ империи, – Джел ди Оран немного повысил голос. – Я знаю, что ты сомневаешься в моих словах. Но говорю тебе – солнце еще не коснется горизонта, а у империи будет император-Бог!

– ЛОЖЬ!!!

Джел вздрогнул. Толпа внизу разошлась, как покрытая тиной вода, в которую бросили камень, открыв взглядам с башни того, кто обвинил канцлера во лжи.

Гармен не сдержался. Ужас, который нарастал в его душе, требовал выхода. Он начал свой поединок раньше, чем следовало бы, но теперь сделанного не воротишь. Только бы народ ему поверил…

– Не сверли меня глазами, канцлер! – крикнул он. – У империи не может быть иного бога, кроме Единого! Со времен праведного императора Хейлера Лаэда она основана на истинной вере, и поколебать ее не сможет никто.

– Жрец Единого сомневается, – сказал ди Оран. – Это его право. Но ответь нам, жрец – где ты был, когда саранча на полях сожрала весь урожай и в стране начался голод? Где ты был, жрец, когда восставшие горцы Хэнша убивали имперских воинов, когда проливалась братская кровь, когда на площадях наших толпы безумцев схватывались с городской стражей и друг с другом? Где ты был, когда наши женщины отдавались иноземцам за жалкую плату, а то и за горсть муки, когда родители продавали детей богачам на утеху, лишь бы избавить их от нищеты и голода? Где ты был, жрец – и где был твой Бог? Он ни разу не давал откровений своему народу. Все мы читали о знамениях и откровениях в книгах, но ни разу не видели их.

– Только слабый в вере ищет знамений! – крикнул Гармен.

– Нет! – Ди Оран простер руку к императору, застывшему, как изваяние. – Истинный Бог тот, кто сегодня явит свою мощь. Лукавый жрец не верит в мои слова, не верит в божественную силу императора. Так пусть сожалеет о своем неверии, потому что он сейчас узрит власть живого Бога Лаэды!

Заунывное пение, больше подходящее для похоронного шествия, чем для церемонии встречи императора с народом, пронеслось над площадью. Даже Гармен в недоумении замер, наблюдая, как на Красную башню поднимаются облаченные в белое фигуры. Возглавляла эту процессию золотоволосая красавица. Гармен узнал Тасси, девушку, которую сегодня утром встретил у покоев императора.

Шендрегон тоже был заинтригован. Он наблюдал за Тасси, за тем, как она поднялась на верхнюю площадку башни, как прошла мимо него, даже не взглянув в его сторону. Он понял, что девушке дали сильный наркотический напиток, притупляющий чувствительность, чтобы избавить от мук Перехода – подобный напиток давали осужденным перед казнью. Взгляд Тасси застыл, лицо напоминало застывшую маску. Тем не менее, девушка твердым, хоть и медленным шагом приблизилась к парапету башни и глядя куда-то в небо, заговорила:

– Тассия, дочь Альмера, ты полюбила всем сердцем, всей душой, и любовь твоя сильна, как смерть. Ты полюбила прекраснейшего из мужей, божественного императора Шендрегона, первого из владык мира. Любовь твоя так велика, что ты готова принести в жертву все, что имеешь ради своего возлюбленного. Народ не верит в то, что твой возлюбленный – Бог. Докажи им, что они неправы. Докажи это, Тассия, дочь Альмера. И хоть господин твой слишком велик для тебя, он примет жертву своей ничтожной рабы и не оставит ее без награды. Тот, кто обласкан твоим господином, живет вечно!