В результате нас в качестве главных головорезов вызвали для дачи объяснений в кабинет начальника киевского главка. Вернее, начальник нашего управления привел на расправу двух самых кровожадных – меня и старшину Рудя.

– А где остальные? – угрожающе взревел генерал. – Я хотел бы лицезреть всех участников этого вопиющего безобразия.

Мы молча вытянулись по струнке и замерли – гладко выбритые, в наспех отутюженной форме и с ментоловыми жвачками за щеками. А наш начальник поспешил объяснить:

– Все участники перед вами, товарищ генерал: вот эти два мушкетера. А третий – это наш внештатный сотрудник.

– Да что вы мне лапшу на уши вешаете! – неистовствовал шеф столичной милиции. – Утром ко мне пожаловали консул и тренер команды. Так вот последний утверждает, что работников милиции было, как минимум, человек тридцать. Или вы хотите меня убедить в том, что эти два неоперившихся мента и один внештатник разогнали и перекалечили команду профессиональных регбистов?

– Так точно, – гордо отчеканил наш босс.

Генерал помолчал, пристально оглядывая «мушкетеров», а потом задумчиво произнес:

– Думаю, что вы бы не осмелились мне врать. Но если их точно было трое, то буду считать своим долгом замять этот конфликт. Идите, работайте.

Генерал сказал – генерал сделал. Ведь мы явились к нему не с пустыми руками. В предчувствии скандала умудрились до утра опросить полсотни человек из числа посетителей ресторана, работников гостиницы, поваров и швейцаров. Они, естественно, в один голос заявили, что африканские спортсмены вели себя нагло, вызывающе и сами затеяли драку. Параллельно показания переводились на английский язык там же в гостинице, поэтому на стол генералу были положены два увесистых «тома» с документами, в каждом из которых насчитывалось не меньше двух сотен страниц. Туда мы вложили все: показания, акты о причиненном ущербе, фотографии и многие другие бумажки, характеризующие негативное поведение несчастных регбистов. И понятно, что столь титаническая работа была проведена в кратчайшие сроки только лишь благодаря неуемной молодости и страху перед наказанием.

На следующий день нас с Рудем пригласили в кабинет начальника уже нашего управления. Там консул Зимбабве и тренер команды долго листали собранные материалы, в итоге консул молча пожал всем присутствующим руки и что-то выкрикнул на родном языке, обращаясь к тренеру. После чего гости чинно удалились.

– Если все так, как здесь написано, то вас нужно представлять к правительственным наградам, – улыбаясь, проворчал наш босс. – Только я ж вас, обалдуев, знаю. Складно отмазались. И не верю, что вас всего трое было. Ну, да ладно – спасибо за службу и пошли вон отсюда.

А позже эта история стала притчей во языцех и послужила веским аргументом при оформлении внештатника Исаченко на службу в ОМОН.

Но вернемся в кабинет полковника Рудя.

Посмеявшись над своей же выходкой, Юра признался:

– А ведь я не случайно упомянул Зимбабве. Решил проверить, как у тебя с памятью. Кстати, недавно виделся с Колькой Исаченко. Он давно на пенсии, но все такой же неугомонный. Весь в делах, как и ты. И чего вам спокойно на пенсии не живется? Тебе вот на кой ляд копаться в этой аварии? Или ты кого-то из погибших знал лично?

– Одна из девушек – дочь моего армейского друга из Абхазии. Кравченко Ламара.

– Да, я помню по сводке. Обратил внимание на украинскую фамилию, – он развернул ко мне экран монитора. – Можешь почитать итоговую справку для министерства. Еще вчера затребовали. Дело-то на контроле. А все материалы уже в следственном управлении. Все-таки иностранцы погибли. Так что же тебя интересует?