– Ладно, – примирительно произнёс охотник, – это хороший трофей, Иза… но это не мой трофей. Всё, что находится в моём доме, в моём трактире, добыто моими руками…

Девушка поняла, к чему он клонит, прежде чем он успел это сказать.

– Да! – вскрикнула она, – я знаю! Это не ваш трофей, а мой! И я тащила этот клятый череп с этими клятыми рогами по скалам специально для вас! Вы просили меня достать то, чего не сможете взять сами? Вот вам череп скалистого козерога – то, что вы бы сами никогда не достали! И теперь вы, наконец, покажете мне путь в горах на северо-запад, в долину – всё как договаривались!

В её фигуре и её голосе в этот момент было столько решимости и уверенности, что охотник довольно улыбнулся, а в его глазах сверкнула искра уважения.

Иза на мгновение удивлённо замерла. Увидеть улыбку того, кто, кажется, никогда не улыбался, было бесценно.

– Всё как договаривались, – эхом повторил зверолов, – хорошо, ты убедила меня, внучка писаря. Буду твоим проводником. Выходим завтра с рассветом…

Он посмотрел на неё оценивающим взглядом и после короткой паузы многозначительно добавил:

– И отдохни как следует – ты вся утомилась, пока этот трофей сюда волокла.

* * * * * * *

Их путь начался утром со старых извилистых улочек Скалистого города, в конце одной из которых охотник отсыпал солидную горсть медных ренов знакомому солдату южанину, убеждая его пропустить их через аванпост.

Им снисходительно позволили пройти, но они не сразу стали подниматься вверх. Следопыт пошёл вдоль ущелья, куда в детстве часто убегала Иза, а потом проследовал вдоль русла небольшой горной реки. На исходе дня он резко свернул и повёл вверх, в горы.

Уходя, внучка писаря несколько раз обернулась назад, бросая прощальные взгляды на свой родной край. В голове у неё были смешанные чувства. Но совсем рядом был шум горной реки, запах свободы, а впереди – строй из горных вершин, за которым была бесконечная мечта. И Иза смело зашагала вперёд, следуя за свои проводником.

Вместо привычного деревянного костыля, на ноге охотника сейчас был хитроумный механизм, сгибавшийся в точности как живая нога, спрятанный в меховой сапог, подошва которого была обита железными шипами. Протез поскрипывал при каждом шаге, шипы шуршали на камнях и шептали, когда сапог ступал на землю или песок.

Шли практически без остановок, делая лишь короткие привалы, и к вечеру ноги болели от шагов по острым скалам, а пот съедал глаза. Но с наступлением сумерек, становилось прохладнее, и усталость немного отступала. А с началом подъёма в горы, Иза вдруг почувствовала прилив сил и даже стала забегать вперёд своего проводника. Опытный следопыт несколько раз останавливал её ворчливым голосом:

– Подожди, упрямая баба, не спеши. Экономь силы.

Но Иза продолжала стремиться вперёд. Так далеко в своей жизни она никогда не забиралась и ощущение того, что она сейчас была в новом месте впервые, наделяло её силой и служило ей лучше любого лекарства от ран.

Это была невообразимо прекрасная страсть – карабкаться выше и идти дальше, долго созерцая одни и те же красоты природы, между землёй и небом. Пейзаж практически не менялся, но он не мог утомить глаза – покорительница гор была готова отдать полжизни на то, чтобы разглядывать его снова и снова.

Пусть не был спокойным. Несколько раз их замечали разведчики враждебно настроенных кочевников, и только умение охотника позволило им ускользнуть от шайки грабителей. Им приходилось часто менять направление, идти в обход, кружить вокруг одного места и путать следы. В таком темпе прошёл целый день.

Вскоре они поднялись выше в горы, и жара постепенно сменялась на прохладу, а прохлада становилась холодом. Иза долго не могла привыкнуть к тёплой одежде, стеснявшей движения, но без неё она бы давно простудилась. Она спросила своего проводника, как высоко им придётся подняться в горы, и он сказал, что очень высоко. Даже выше чем облака. И они забирались всё выше и выше, шаркая сапогами по камням и с хрустом подминая подошвами маленькие кусочки обсидиана.