***

Ольга Ивановна приняла Лидин рассказ всерьез, но явного одобрения не высказала. «Делай, как знаешь, дочь. Ты теперь взрослая», – ответила она ей на предложение отправить Петрушу в монастырь. Сам он, неожиданно трезво и спокойно, выслушал сестру и, будучи в состоянии видимого душевного здоровья, согласился на поездку, оставив принятие решения о проживании в монастыре на потом. Отправились вчетвером. Кузьма, предупредив, что дорога дальняя, заставил их выехать по прохладце, чуть не затемно. К полудню они подъезжали к воротам монастыря.

Войдя с паломниками внутрь по указанию Кузьмы, уже бывавшего здесь, они сразу нашли главный собор. Пока следовали к нему, Лиза все оглядывалась, надеясь в одном из прихожан узнать отца. Народу вокруг было так много, как в праздничный день у них в городе, но ни одного знакомого лица. Кто-то шел на службу в собор, кто-то в тихий храм, где нынче стоял прохладный полумрак, кто-то целенаправленно приехал поклониться святым мощам, а кто-то спускался к источнику. Жизнь в монастыре была организована подобно городской – потоки людей текли по своим надобностям, совершались назначенные беседы с батюшками, оговаривались свершения таинств, монахи, минуя мирскую суету, исполняли назначенные послушания, все имело свой смысл и назначение.

Лиза отчаялась, озираясь. Лида и Петр тоже оказались растерянными, не ожидая такой толпы, и не очень понимая, что им теперь тут делать. Кузьма, проводив молодежь до ворот, вернулся к повозке. И лишь Алексей, обычно тихий и нерешительный, но с детства привыкший к монастырскому житью, не оробел, а сообразил задать вопрос проходящему мимо человеку в облачении.

– Скажите, Вы же тут все знаете? К кому бы нам можно было обратиться?

– Простите братья и сестры, мне не дозволено говорить с мирскими. Вон идет отец Павел, он поможет, – и монах, не разнимая рук, сцепленных под длинными рукавами рясы, кивком указал на идущего в их сторону батюшку.

Батюшка охотно остановился возле них, подробно рассказал, где и какие службы ожидаются до вечера, как набрать святой воды из источника, и где расположена купель. Всматриваясь во время разговора в лица молодых людей и барышень, приветливый батюшка вдруг замолк и, обращаясь теперь только к Петру, сказал:

– За избавление, сын мой, желаешь свечечку поставить? Пойдем, покажу где.

Он увлек их к той небольшой церквушке, что нынче была свободна от службы, и по дороге все рассказывал про какую-то тутошнюю икону, про ее чудеса и ограждение от бед. У порога он их оставил. Набравшись смелости, Лиза спросила у уже уходящего пресвитера:

– Скажите, а где здесь скит?

– На что тебе, дочь моя? – обернулся тот.

– Я хотела повидать одного человека, что сейчас живет при нем.

– Никак не возможно, – покачал тот головой. – Туда даже нам, монастырским, ход только по благословению. Если только он сам возжелает, тот человек.

– Скажите, неужели они вовсе оттуда не выходят? – опешила Лиза, не ожидавшая такого поворота дел. – Как же это! Я так издалека ехала…

– Дочь моя, в скит уходят, все равно, что из жизни, – батюшка смотрел на девушку с сожалением, но без сочувствия. – Из мира. Твое желание нынче не важно. Смирись.

– Но как же так! – снова и снова повторяла Лиза. – А может быть он и захочет, ведь он просто не знает что я здесь. Можно ли послать кого-то сообщить?

Батюшка покачал головой и долго смотрел на Лизу молча, пока она не опустила требовательный взгляд.

– Молись, дочь моя, – батюшка перекрестил всю компанию и снова собрался уходить, но потом обернулся и с улыбкой изрек: – К трапезе-то выходят, как не выходить.