20 марта 1573 г. в «Списке служилых людей, составлявших опричный двор Ивана Грозного», были помечены оклады, выплачиваемые им. 400 руб. – один из наивысших боярских окладов на Руси (для сравнения – за 100 руб. можно было купить село с деревнями). Так вот, 400 руб. получили только двое: «Василей Григорьев сын Зюзин» и «Марья Малютина жена Белскаго». Этот оклад получал в опричнине погибший за несколько месяцев до того Малюта Скуратов, и царь продолжал выплачивать его вдове. Несомненно, и Василий Зюзин получал такой же, как Малюта, оклад за те же обязанности – по охране безопасности царя. Может быть, он разделял их со Скуратовым, а может, только унаследовал после его смерти. Во всяком случае, он охранял безопасность царя в чине стольника еще несколько лет: в 1574 г. в походе в Серпухов[228], в 1576 г. в походе в Старицу[229], на службе царя в Калуге и на Берегу в апреле 1576 г. (регулярные смотры государем войск на берегу Оки) – «в стану у государя ночевать и ночных сторожи дозирать»[230]. Даже когда ему в 1577 г. пожаловали чин думного дворянина, он продолжал исполнять обязанности в походах «ночевать у государя в стану и в головах быти». В Разрядных книгах записи об этом относятся к 1577 г. (Ливонский поход)[231], 1578 г. (поход на немецкую и литовскую земли)[232], 1579 г. (в Новгород и Псков), 1580 г. (в Новгород)[233].

Честолюбивый Василий Зюзин не раз местничался (1576, 1579, 1581 гг.) и выигрывал свои споры. Местнический счет был основан, как тогда говорили, на «случаях». Если, скажем, служили два дворянина и один из них был первым воеводой, а другой вторым, то лет через 50 даже их внуки за столом на пиру у князя должны были соблюдать то же соотношение. Приняв «невместное» назначение, служилый человек наносил тем урон не только себе, но и своим потомкам и родичам. Их много десятков лет будут «утягивать» этим «случаем», ссылаться на него в ущерб роду. И даже если кто-то из служилых пропускал невместное назначение и не «бил челом в отечестве о счете», к государю вправе были обратиться (и не раз обращались) его родственники, жалуясь, что он «нечелобитьем всему роду поруху учиняет»[234]. Местнический суд В. Зюзина с П. Головиным использовался Зюзиными как «случай» и много лет спустя.

В 1579 г. в походе из Новгорода к Москве князь Ф. Хворостинин в первом кушаньи у Варлама чудотворца от имени государя велел быть у стола казначею П. Головину да Василью Зюзину. Последний вторым не сел и бил челом «у стола в отечестве на П. Головина. И по суду оправлен, а казначей Петр Головин обинен»[235]. А в 1617 г., когда сын младшего брата Василия – Ивана – окольничий Алексей Иванович Зюзин, наместник Шатцкой, посол, бил челом на боярина Петра Головина, а некоторое время спустя в том же году и на Семена Головина[236], то как на «случай» для своего челобитья он ссылался на вышеупомянутое дело дяди своего Василия Зюзина.

Проигрыш местнического дела был трагедией. Когда в 1581 г. «при литовских послех искал своего отечества Михаил Безнин на Василие Зузине» и проиграл дело, «от той боярской обвинки хотел постритца»[237] [в монахи. – Ред.]. Михаил Андреевич Безнин – в прошлом опричник, с 1581 г. думный дворянин. И царь заступился за своего любимца, «того дела смотрел и Михаила пожаловал, велел дать на Василья правую грамоту»[238].

Надо отметить, что самое раннее из сохранившихся местнических дел – Василия Григорьевича Зюзина с Федором Федоровичем Нагим 1576 г., – относилось ко времени и Ивана IV, и опричнины. При его прочтении ясно, что отношение правительства к местничеству было весьма серьезным. С особой заботливостью и тщанием судьи восстанавливают все относящиеся к спору факты, хлопочут об их скорой проверке, рассылают гонцов по деревням за грамотами, которые могут храниться во владениях осведомленных родственников спорящих, заставляют дьяков искать таковых по всем четвертям и считают 4 дня долгим сроком, если грамоты не присланы.