– Конечно, сэр. Никаких проблем, – откашливаюсь я.

– Отлично!

Пожав мне руку, он наклоняется к дочери и шепчет ей на ухо:

– Это был первоклассный бэкфлип, милая.

Шелби улыбается, а я думаю о том, что хотел бы слышать тоже самое от своего старика, который считает, что сноубординг – всего лишь глупая херня.

– Обожаю твоего старика, – тихо усмехнувшись, говорю я Би, внимательно рассматривая ее разноцветные и невероятно красивые глаза. – Кхм. Мы с Джейкобом отсняли трюки для твоего фильма.

– Правда? Трэвис!

Шелби бросается ко мне в объятия, окончательно повалив на снег. Она оказывается верхом на мне, и я не могу не заметить, как дрожат ее губы, находящиеся в нескольких дюймах от моих. Ресницы прикрывают большие глаза девчонки, словно она вот-вот меня поцелует.

– Прости, просто я… – Отстранившись, она садится рядом, еле сдерживая улыбку, и это чертовски сносит мне крышу, вынуждая болтать лишнее.

– Я не настолько крут, как этот парень с камерой, но если ты настаиваешь, не откажусь от поцелуя благодарности.

Би покрывается румянцем и переводит взгляд на Джи-Кея, вызывая его смех.

– Я пас, отдаю свою награду Трэву. Но если честно, я проголодался и не отказался бы от сэндвича с двойным сыром и порции картошки.

– Одинаково! Готов расправиться с мамонтом. – Отстегнув крепление, поднимаюсь на ноги и протягиваю руку Грэхем. – Идем, медвежонок, угощу тебя лучшими бургерами во всем Гленвуд-Спрингс.

Когда тебя целует парень твоей мечты, не забывай дышать, иначе он может подумать, что ты прикидываешься мертвой, потому что он тебе не нравится.

© Шелби Грэхем

За разговорами, едой и несколькими порциями глинтвейна я даже не заметила, как за окном кафе стемнело, а дневное освещение сменилось яркими огнями вывесок и рождественских украшений, под светом которых падающие большие хлопья казались бриллиантовыми.

– Чертов прогноз! Снегопад обещали на следующей неделе, – ругается Кей. – Я только откопал гребаный снегоход, чтобы завтра добраться в Вуди-Крик!

– Снегопад, – говорю я.

– Да, это хренов снегопад, Шелби! Добро пожаловать в Аспен, крошка из Нью-Йорка, – продолжает он.

– Да нет же! – Я улыбаюсь. – Снегопад – это просто превосходно! Мы сможем отснять самую важную сцену уже сегодня.

– Важную сцену? – переспрашивает Джейкоб, забрасывая в рот несколько ломтиков фри, измазанных в кетчупе.

– Первый поцелуй. – Не отрывая от меня взгляда, Барнс пополняет стакан оставшимся глинтвейном и опустошает его. – Ты уверена, что готова, Шелби?

Натянув наигранную улыбочку, пытаюсь задержать дыхание, чтобы умерить сумасшедшее сердцебиение и тряску рук.

– Это всего лишь бутафорский поцелуй, Трэвис. Пустяк!

Будь я проклят, в моем животе творится что-то странное, и дело не в том, что я расправился с двумя бургерами, начос и картошкой, которую не доела Би. Это другое. Ощущение, что в мой живот пробрались бабочки, которые щекочут изнутри крыльями. Я словно под действием экспериментальных веществ сумасшедшего ученого из фильма «Без чувств», только вместо зуда в заднем проходе и превосходного слуха у меня появляются крылья. Мои ладони потеют, во рту полная засуха, а сердце… Сердце стучит так сильно, когда я наблюдаю за неловкостью Грэхем, что хочется удариться головой о стену, чтобы прийти в себя.

Шелби смотрит на меня и протягивает руку. Ее блестящие темные волосы заплетены в забавные косы, а на голове черная шапка Джи-Кея, потому что медвежонок не вписан в сюжет.

– Ты должен сказать, что научишь меня кататься.

– Я это сделаю, медвежонок.

– Сценарий, – усмехается она, а я качаю головой, понимая, что несу полный бред, но я ничего не могу с собой поделать.