Четыре долгих, мучительных часа она, делая вид, что спит, переваривала информацию. И, наконец, поняла.

Обряд обмена телами свершился, но не так, как думали все. Настоящая Грета Бретан умерла от потери крови и энергетического истощения, ещё до того, как они вместе, связанные её кровью и лунным светом, вылетели из пентаграммы. А камень, попавший ей в плечо, уже ничего не решал, разве что, придал направление падению её мёртвого тела. В последнем вздохе Греты, было благодарение ЛУНЕ, за долгую жизнь и желание помочь девочке, оставив ей свою память и знания. Улыбка освобождения, освобождения из уз страстей и пороков, застыла на её бледных губах. Она довольна, она свободна. Стоило прожить восемьсот лет, что бы понять это, уходя.

Распахнулась дверь автомобиля и появилось лицо миловидной девушки лет двадцати пяти – ну, ты жива тут? – спросила она, улыбнувшись.

Татьяна вздрогнула и сначала запаниковала, но память услужливо подсказала – это Марго… – и вся длинная биография этой женщины пробежала перед её глазами в одно мгновение.

Таня не придумала ничего лучшего, как потянуться на сиденье и зевнуть – эх, Маргоша, как хорошо быть молодой… Хотя, кому я говорю? Ведьме с шестисотлетним стажем… – улыбнулась Татьяна и села – жрать хочу – вдруг, неожиданно, выдала она девушке в лицо.

Та отшатнулась в мнимом испуге и, не удержавшись, рассмеялась – получилось, Гретка, получилось, как всегда – захлопала она в ладоши – узнаю змеюку подколодную. Пошли, наши волнуются.

– И чего, так радоваться, что в первый раз что ли?

Девушка ничего не ответила, но спрятав глаза, повернулась к ней спиной и пошла к костру.

За долгим ужином, уже ужином, обед проспали все, разговор у костра, крутился, конечно же, вокруг событий прошлой ночи. Строились разные предположения о посвящённом одиночке, что чуть не расстроил ритуал передачи тела. Одиночке, никто и не сомневался, что он был один, сумевшем подчинить себе кусок метеоритного железа. И, несомненно, он очень силён, в плане лунной магии, естественно. Но потихоньку этот разговор сошёл на «нет» и Эд принёс из автомобиля гитару и ещё вина.

Гитара, торжественно была передана Татьяне, а вино разлито по бокалам. Сама Таня, настоящая, не память Греты, довольно хорошо играла на гитаре, пела. Родители, в детстве, почти насильно отдали её в музыкальную школу. А потом ей и самой понравилось. Так что, гитара попала в нужные руки.

И Таня пела. Пела, душой отдаваясь песне. Все слушали, раскрыв рты, только что, слюна с губ не падала.

– Гретка… – протянула в паузе между песнями Бета, самая молодая из адептов ЛУНЫ, это её, всего лишь, вторая жизнь – ты так поёшь, что плакать хочется.

– Просто у этого тела, и голос, и слух не в пример лучше, чем у прошлого, но и оно, когда-то, пело замечательно – усмехнулся Витал.

… Витал Дастэн – подсказала память – восемьсот лет. Некогда, лет триста назад, был мужем Греты… Дважды…

Татьяна усмехнулась и промолчала. Спела ещё несколько песен и потом, просто, молча, стала смотреть на огонь, тихо перебирая пальчиками струны.

Эд хлебнул вина, и его потянуло на философию.

Вот тут и вставила, не удержавшись, Татьяна, свою реплику о сволочах, прикрыв её, не очень злым хохотком.

Потом поспорили ещё немного, о том, о сём, и потянулись к машине за спальниками. Расстелили туристические матрасы-кариматы вокруг костра, бросили спальники и, завернувшись в них, затихли.

В институте Татьяна появилась, только через день. Отсыпалась и приводила мысли в порядок. Не избежав крика, слёз и ругани родителей, конечно.

На первой же паре к ней подсел Сергей и, как бы, между прочим, спросил – вернулась.