Васька с Колькой проснулись поздно. Выглянули на улицу. Роса на траве уже высохла, солнце стояло выше елей, в воздухе серебрясь летали паутинки, стояла первозданная тишина.

Лукьян чистил у очага свежую, по всему видно только что выловленную рыбу.

– Васька, – в волнении прошептал Покачев, – гляди! Васька обернулся. У порога избушки стояли их походные мешки и бердана, потерянные на болоте.

Зима пришла в тайгу нежданно, негаданно. Еще вчера лес горел дивным многоцветьем осени, серебристые паутины сновали в воздухе, грибы водили веселые хороводы под соснами и березами, вдоль столетних бронзовых стволов кедрача сновали неутомимые белки, запасая орехи и грибы по дуплам…

Ребята с дедушкой Лукьяном тоже трудились без устали, заготовляя впрок ягоды, грибы, рыбу… Ждали со дня на день геологов, но их все не было и не было.

Северьян еще раз съездил на Обь до поселка лесников на связь, привез мешок муки, сахара, чаю, канистру подсолнечного масла в обмен на пушнину. В тайге что ни день, пахло оладьями, которые пристрастился печь Колька Покачев. Вечерами Лукьян усаживал ребят за стол и давал им уроки математики, физики, французского и немецкого языка, географии.

– Как бы трудно не было, а человек должен совершенствовать свои знания, иначе пойдет обратный процесс, и человек из высшего создания – венца природы – в два счета может снова превратиться в обезьяну. – Говорил назидательно Лукьян. – Я, думаю, вы не желаете этого?

Ребята засмеялись, а Васька прыгнул со скамьи на четвереньки и стал скакать по избушке, ухая и хоркая, подражая виденной в кино горилле. Выходило очень похоже, что даже дед Лукьян зашелся в хохоте.

– Я бы мог сказать, что в тебе природный артистический талант, – проговорил отсмеявшись Лукьян, – но, видит Бог, я не желаю тебе стать артистом, пусть даже самым знаменитым, потому что лицедейство не есть профессия для настоящего человека. Нужно не изображать героев, а становиться ими, нужно жизнь проживать настоящую, подлинную, а не сценическую. Уж поверьте мне.

Лукьян задумался, уходя мыслями в прошлое.

– А какая профессия самая, самая, на ваш взгляд? – растревожил Васька Лукьяна.

Тот вздохнул и улыбнулся.

– В любой профессии, друзья мои, нужно прежде всего быть человеком.

– Как это человеком? – удивился Колька Покачев. – Медведь не может быть геологом или строителем или учителем…

Васька снова зашелся в хохоте, представив огромного медведя с рюкзаком в больших резиновых сапогах. с ружьем и молотком в лапах, шастающего по тайге…

Лукьян усмехнулся, но отвечал серьезно.

– Конечно, медведь не может быть геологом, не может быть нефтяником, начальником стройки, а вот наоборот, бывает и причем очень часто… И тогда жизнь становиться для подчиненных ему людей невыносима. Да и дела-то у такого начальника-медведя никогда на лад не пойдут…

– А что делать, если ты попал к такому начальнику в подчинение? – Посерьезнел Васька.

– А вот что я скажу. Никогда нельзя отступать. Надо идти навстречу трудностям, а не прятаться трусливо от них. Чаще всего не сила решает все, у человека есть еще ум воля, упорство, хладнокровие… Они и помогают ему выйти в неравной борьбе победителем, – сказал Лукьян, глянув на Ваську проникающим взглядом, словно ему хорошо была известна тайна Васькиного побега из детдома. – Нельзя отступать, нельзя, тем более, если это сражение идет за любимого тебе человека, – грустно, но убежденно сказал Лукьян и погрузился в свои мысли.

Васька же покраснел до корней волос…

Ночью неожиданно похолодало. Где-то далеко за тысячу километров вздохнул исполинской грудью Ледовитый океан, студеное его дыхание прошло вдоль всей Оби, проникло малыми реками по всей тайге, опалив морозом еще не успевшую пожухнуть траву.