Андрей Петрович Самойлов, в просторечии Петрович, был не только владельцем «Козьей морды», но и по совместительству являлся некоронованным мэром Муторая – неофициальной столицы вольных бродяг АТРИ.

Несмотря на забавную «козлиную» внешность, Петрович считался одним из самых влиятельных людей аномальной территории. В свое время мне пришлось поработать на него. С тех самых пор у нас сохранились хорошие отношения, хотя в острых ситуациях поворачиваться к нему спиной я бы все же не стал…

Кабак встретил меня шумным весельем и плотной стеной табачного дыма. Возле окна, сдвинув два стола, гуляло ближайшее окружение Коли Сенокоса – предводителя одной из атрийских бригад. Остальные столы занимали разношерстные компании бродяг. В дальнем углу толпился народ, слышались азартные выкрики, словно там резались в карты или нарды.

Я подошел к стойке. Бармен Сеня Хорек не сразу заметил меня, поглощенный священным ритуалом – протирал стеклянные стаканы, небывалую роскошь для АТРИ.

Поскольку очищенная нерадиоактивная вода тут у нас в большом дефиците, в забегаловках предпочитают использовать пластиковую одноразовую посуду. Попил-поел – и в мусор. Это дешевле, чем тратить на мытье драгоценную воду. Но Петрович в своем кабаке держал марку – и тарелки, и стаканы были только из стекла, огнеупорного и небьющегося, сделанного на заказ на Большой земле.

Сеня Хорек продолжал священнодействовать – поднимал очередной стакан, внимательно разглядывал на просвет – то ли любовался, то ли отыскивал несуществующее пятнышко грязи, а потом вновь принимался нежно надраивать его полотенцем.

Пришлось постучать ладонью по стойке.

– Бедуин! Давненько не виделись! – Хорек очнулся от транса, придвинул ко мне только что отполированный до невероятной чистоты стакан и потянулся к бутылке армянского коньяка. – Тебе как обычно?

– Ага. – Я указал в угол, где толпился народ: – Что там такое?

– Руки ломают, – пояснил Сеня.

Выражаясь нормальным языком, там занимались армрестлингом – одним из любимых развлечений в кабаках АТРИ.

Сделав глоток янтарного хмельного напитка, я оглядел зал. Заметил нескольких женщин. Большинство из них – работающие на Петровича шлюхи, их сразу можно отличить по агрессивно кричащему макияжу и откровенной одежде. Но было и несколько так называемых порядочных, в основном подруги, жены и даже дочери авторитетных бродяг. У некоторых из них, насколько я знал, имелось собственное дело вроде закусочной, магазинчика или швейной мастерской.

Иногда, хоть и редко, женщины занимались сбором хабара наравне с мужчинами, шастая по тайге среди хищников-мутантов и аномалий. Мужское занятие накладывало соответствующий отпечаток, лишая их женственности. «Кобыла с яйцами» – так называл подобных тетенек мой друг Потап.

Но девушка, которая сидела в одиночестве у дальнего конца барной стойки, ни шлюхой, ни «кобылой» явно не была.

На вид совсем молоденькая – около двадцати. Впрочем, внешность у женщин обманчива. Хорошенькая, хотя в лице есть какая-то милая неправильность. Чуть курносый остренький носик, на котором по весне наверняка высыпают веснушки. Резковатые, четко очерченные скулы. Шаловливые золотисто-карие глаза. Пухлые губы. И вся эта красотень – в обрамлении вьющихся, слегка растрепанных темно-каштановых волос.

Такая внешность запоминается, притягивает мужской взгляд, вызывает самые разнузданные фантазии. А если перевести взгляд с лица на фигурку девушки, то фантазии становятся совсем уж разнузданными…

Обтягивающие джинсы подчеркивали стройные ножки незнакомки, тонкую талию и такую аппетитную попку, что оторваться от ее созерцания было бы просто невозможно, если бы не… грудь. То, что удавалось подглядеть в вырезе блузки, вызывало немедленное желание действовать.