– Так! – строго проговорил он, – А ну не истерить! Посмотри на меня – я полон сил и энергии! И не надо хоронить меня раньше времени! Я счастлив сейчас! Господь всемогущий сделал мне такой подарок, возможность остаток дней прожить счастливым в окружении самых дорогих для меня людей: любимой женщины и любимой дочери. И я намерен эту возможность использовать, а не проваляться в больничной койке в ожидании конца. Поняла?

– Угу. -кивнула я головой.

– Успокоилась?

– Угу.

– Вот и хорошо. – он крепко меня обнял, – Жаль, что ты не смогла поехать с нами из-за работы, но это не последняя наша поездка. Я просто так не сдамся, ты не думай. Без лечения себя не оставлю. так что еще поживем. а теперь пойдем пить чай.

Перед чаем были котлетки с картошечкой и квашеной капустой. Готовила Ирина и, надо признаться, готовила превосходно. Я хоть тоже не бездарь какой, но оценила. Казалось бы, такая простая еда, а вкусно-то как!

Потом и чаю попили, как положено. Поговорили. Ирина все пыталась расспросить меня про работу, про Артема, но я ловко уклонялась, переводила разговор на нее саму. Так и узнала, что ей тридцать лет, что закончила она консерваторию, а работает администратором ресторана, где и познакомилась с моим отцом. История обычная. Я вот тоже закончила педагогический. А работала до сих пор бухгалтером.

Но пришло время выезжать в аэропорт. На заднее сиденье села Ира и на мою сумку внимания не обратила. Вот и хорошо. До аэропорта доехали без происшествий и в тишине, если не считать бормотание радио. Я проводила папу с Ириной до регистрации и отправилась обратно. В голове была пустота. Я села в машину, включило радио. "Московское время двадцать два часа" – сообщил диктор. Я завела мотор и стала выезжать со стоянки буквально на автопилоте.

Ночная дорога радовала малым количеством машин. В какой-то момент перед глазами у меня все начало расплываться. Я протерла их рукой и поняла, что это текут слезы. Нет! В таком состоянии за рулем сидеть нельзя! Я свернула на ближайшую заправку и зашла в кафе, которое на счастье там имелось. Зашла в уборную смыть слезы холодной водой и решила посидеть немного, выпить кофе и призвать к порядку расшалившиеся нервы. А поплакать еще успею. Потом.

Посетителей в кафе почти не было, по крайней мере тех, кто захотел, как и я отдохнуть от руля. Все лишь оплачивали бензин и иногда покупали что-нибудь в дорогу. Не знаю сколько я так просидела, разглядывая то чашку с кофе, то этих немногочисленных по случаю позднего вечера людей, но в какой-то момент ко мне за столик присела женщина.

Глядя на таких как она сразу и безошибочно можно заключить – цыганка. Но не такая, каких встретишь порой у вокзала, наглых побирушек в разноцветных тряпках. Эта женщина выглядела совершенно иначе. Невозможно было сказать на вид сколько ей лет, то ли двадцать, то ли сорок, не разобрать. Одета в длинное черное платье с глубоким, на грани вульгарности, вырезом. Черные, как смоль волосы собраны в тугой низкий пучок. В ушах длинные и массивные золотые серьги и больше никаких украшений. Она смотрела на меня своими черными глазами и не произносила ни слова.

– Добрый вечер. – я первая не выдержала этого молчания. Когда на тебя так пристально смотрят, поневоле начинаешь чувствовать себя неловко. И чего она ко мне села? Свободных столиков же полно. Ну то есть все, кроме моего и свободны.

– Такой уж и добрый. – с иронической усмешкой заметила цыганка низким бархатным голосом с еле заметной хрипотцой.

Я нахмурилась. Что ей от меня нужно? Почему она молчит? Только смотрит пристально, как будто в душу. Просидели мы так минут десять. Я продолжала пить кофе и старалась не смотреть на соседку. Уходить я не хотела просто из принципа. Я первая пришла, так с какой стати буду уходить из-за какой-то странной бабы.