Ах, если бы так. Это была бы идиллия. На самом деле человек человеку волк в овечьей шкуре, волк поневоле, волк потому, что не сумел стать другом. Волк – зверь по отношению к себе: вот что страшно.

Человек человеку – проблема.

Я ощущал себя как проблему, с которой мне, и никому другому, предстояло что-то делать. Истребление иллюзий казалось мне путем, единственно достойным человека; но путь этот вел не к счастью, а к погибели. Разве катастрофа – это достойный личности финал?

Ума-разума не хватало, а интуиция подсказывала: Алиса вполне может стать твоим шансом; но ум, который я уже накопил, подсказывал: не слишком доверяй интуиции. Хотя все же доверяй…

Моя случайная жена (достоин сожаления человек, жена которого – дело случая, а не результат обретения себя) оказалась такой лютой и энергичной коброй, что я стал опасаться женщин вообще; меня возмущала беспринципность, которую жена моя возвела в ранг принципа. Чем хуже становились наши отношения, тем тоньше и деликатнее она вела себя в отношении с нашими друзьями, знакомыми и родственниками. Со мной она позволяла себе все, принцип «на войне как на войне», казалось, был жалким обобщением ее поведения; с другими она вела себя так, что «война» в отношении этой нежной особы всем казалась прямым изуверством. Другие в один голос говорили мне, что я лгу, когда я, доведенный до отчаяния, пытался открыть им глаза. Ты лишаешься сокровища, твердили они, ты отказываешься от своего счастья. При этом покачивали головами: дескать, как может мужчина унизиться до таких обвинений в адрес своей исключительно порядочной жены. Просто уму непостижимо.

Особенно преуспевали в покачивании головами женщины; однако Алиса казалась мне – я готов был поклясться в этом! – исключением из правил. Она казалась не женщиной – настолько она была другой женщиной; помимо воли своей я воспринимал Алису как образцовую женщину.

И все-таки она была женщиной. Между прочим, способной совершать глупости. Кто мог дать мне гарантию, что в ней не проснется кобра?

Вновь оказаться в дружном террариуме?

Здравый смысл подсказывал мне: держись от женщин, в том числе и от Алисы как прелестной представительницы этого племени, подальше.

Незрелый разум уклончиво намекал, что все на свете противоречиво.

Интуиция смело заявляла: потеряешь Алису – не найдешь себя.

Что я сказал, когда я сказал «жизнь отдам за сыромак»?

Я сделал ставку на интуицию.

Я знал, что я сделаю предложение Алисе.

Но я не готов был его делать.

В этот момент в моей жизни появилась (язык не поворачивается сказать «случайно появилась») еще одна женщина, Офелия Виноград, которая прельстила меня дотоле неизвестной мне сладкой заповедью: она принимала меня таким, каким я был, не пытаясь переделывать меня; более того, получая удовольствие от того, что я такой, какой я есть. Она была рядом – а присутствия ее не ощущалось; никаких обязательств, никакой несвободы, никаких женских прав на мужчину. У меня могла быть другая женщина – Офелия закрывала глаза, ибо Офелию устраивало то, что нравилось мне. Это был сказочный вариант. Для эгоиста, для «волка». А «волк», надо сказать, – это человек, которому не дано познать себя. «Волк» – это скотина, подзаборно выражаясь. Юный разум, правда, вновь порадовал коготком принципиальности – завел было свое о единстве противоположностей, но здравый смысл был несравненно старше и тверже.

Алиса – посланница из космоса; а Офелия – земная баба. «Синица в руках или журавль в небе?» – пытал здравый смысл.

Голова у меня пошла кругом. Вместо ответа в голове моей вертелся упрек неизвестно кому: ну, почему, почему принимать судьбоносное решение надо именно тогда, когда ты к этому готов меньше всего?