Сайвар ждал её у подъезда. Руки он спрятал в карманы и зябко втягивал голову в плечи. Одет он был в светло-серые спортивные штаны и лёгкую чёрную куртку. Его тёмные волосы топорщились на макушке, по тому, как он щурился, было понятно, что дневной свет ему совсем не в радость.

– У тебя уже лето наступило? – полюбопытствовала Эльма, когда Сайвар опустился на пассажирское сиденье.

– Мне никогда не бывает холодно, – сообщил он, коснувшись ледяной ладонью её руки.

– Ай, Сайвар! – отпрянула Эльма, бросив на коллегу сердитый взгляд, а потом покачала головой и прибавила мощность печки.

– Спасибо, – сказал Сайвар. – Знаешь, я когда в окно выглянул, даже не подумал, что на улице такой холод – только увидел, солнце яркое.

– А ты уверен, что ты исландец? Любому исландцу известно: то, что мы видим за окном, это совсем не то, что нас ждёт, стоит только высунуть нос на улицу. Да и меняется погода у нас каждые пятнадцать минут, – выворачивая с парковки, она добавила: – Уже выяснили, кто это?

– Пока нет, но ведь вариантов не так и много, верно?

– То есть?

– Помнишь о той женщине, что пропала весной?

– Ну конечно – Марианна. Ты думаешь, это она?

Сайвар пожал плечами:

– Она жила в Боргарнесе[3], и полицейский, что оказался на месте первым, уверен, что это она и есть. Вроде как у неё на голове сохранилось ещё достаточно волос.

Эльма даже представить себе не могла, что за картина их ждёт, если окажется, что труп всё-таки принадлежит Марианне, ведь с тех пор как та пропала, прошло уже более семи месяцев: она исчезла в пятницу, четвёртого мая, оставив записку, в которой просила прощения у своей дочери-подростка. В тот вечер у Марианны было назначено свидание, так что её возвращения до ночи девочка и не ожидала. Ничего странного в этом не было: в таком возрасте она могла улечься спать и в отсутствие матери. Но поскольку женщина не появилась дома и к вечеру субботы и не отвечала на звонки, девочка связалась с патронатной семьёй[4], которая принимала её у себя по выходным дважды в месяц. О пропаже Марианны заявили в экстренные службы. Выяснилось, что на встречу она так и не приехала. Её машину обнаружили несколько дней спустя возле отеля в Бифрёсте, городе, что расположен примерно в часе езды к северу от Акранеса. Сама же Марианна как в воду канула. Исходя из содержания оставленной ею записки, можно было предположить, что она решила свести счёты с жизнью. Однако поскольку труп так и не обнаружили, дело оставалось открытым. Никакой новой информации о судьбе Марианны не поступало. До сегодняшнего дня.

– Кто обнаружил труп? – спросила Эльма.

– Какие-то дачники, у них летний домик неподалёку, – объяснил Сайвар.

– А где конкретно её нашли?

– В лавовом поле возле Грауброка.

– Возле Грауброка? – эхом отозвалась Эльма.

– Ну да, того вулкана, что недалеко от Бифрёста.

– Да я вообще-то знаю, что такое Грауброк. – Эльма бросила на Сайвара косой взгляд. – Но разве речь не о самоубийстве? Мы ведь из этого исходили, нет?

– Возможно и такое. Ничего другого мне не сообщили, но последнее слово в любом случае за криминалистом. Труп наверняка уже не в самом лучшем состоянии – столько времени прошло всё-таки. Её машина обнаружилась поблизости, так что вполне вероятно, что она пробралась в лавовую пещеру в надежде, что её не найдут.

– Странный способ…

– Расстаться с жизнью? – закончил мысль Эльмы её коллега.

– Именно, – кивнула та, давя на газ и будто не замечая направленного на неё взгляда Сайвара. Дело не в том, что она была слишком чувствительной натурой, чтобы обсуждать подобные темы, – совсем нет. Однако Давид неизменно возвращался в её мысли, стоило только кому-нибудь заговорить о самоубийстве.