– Да, но мы еще не впали в детство.

Она заметила, как он перевел глаза на сидевшего напротив Адриана, потом посмотрел на тетю Уилмет и на леди Монт.

– Мне бы хотелось побеседовать о старинных семьях с вашим дядей, хранителем музея, – сказал он.

– А что еще вам не понравилось в брате?

– Понимаете, я чувствовал себя перед ним дубиной.

Динни чуть подняла брови.

– Вы только представьте себе, – продолжал Халлорсен, – мы попали в распроклятое – извините за выражение! – место, в страну примитивную, грубую. Что ж, я и сам становился примитивным, грубым – под стать этой стране; а он этого не желал, и все тут. Или не мог? А может, все дело в том, что вы – американец, а он – англичанин? Сознайтесь, профессор, мы, англичане, вам не нравимся.

Халлорсен рассмеялся.

– Вы мне очень нравитесь.

– Спасибо, но нет правил без…

– Что ж, – лицо его стало жестче, – я не люблю претензий на превосходство, в которое не верю.

– А разве мы одни этим отличаемся? Как насчет французов?

– Будь я орангутангом, мисс Черрел, мне было бы наплевать, что шимпанзе задирают нос.

– Понимаю, это уже совсем другая порода. Но, простите, профессор, как насчет вас самих? Разве вы не избранная раса? Разве вы этого не твердите все время? Разве вы согласитесь поменяться местами с каким-нибудь другим народом?

– Ни за что.

– А разве это не равносильно претензии на превосходство, в которое не верим мы?

Он рассмеялся.

– Тут вы меня поймали; но до сути дела мы еще не добрались. В каждом человеке есть своя спесь. Мы – молодая нация; у нас нет ваших корней и вашей старины; у нас нет вашей привычки считать себя солью земли; мы еще не устоялись – слишком уж нас много и слишком мы разные. Но, кроме наших долларов и наших ванных комнат, у нас есть еще кое-что, чему вы можете позавидовать.

Конец ознакомительного фрагмента.