– Рыцаря жалко, если он увидит, – вздохнула я.

– Смотри, – она показала историю сообщений, – папа Вова всё это уже видел.

– Странно.

– А чего странного? Женщина красивая, вот и все дела. Подруга в поиске, а кто ищет, то всегда найдёт.

– И ничего не сделать?

– По-моему, нет. Смирись.

Ба с Люсиной мамой закончили с мытьём посуды и двинулись в комнату. Мы быстренько спрыгнули с сайта незнакомки и вообще отовсюду. И тут же залязгал замок входной двери. Мы все оглянулись. В квартиру ввалился весёлый рыцарь с каким-то человеком.

– Ау, доча? – окликнул он меня, снимая туфли.

– Ау, – не сговариваясь, вчетвером ответили мы и грохнули от смеха.

– Понял, какое у нас эхо, – смеялся мой папа, ожидая переобувающегося гостя.

– Вот и мы! Познакомьтесь, этой мой коллега по работе – Максим Петрович, – представил он молодого человека. В комнату вошёл он (в смысле ОН). Я почувствовала, что знаю Его. Вообще-то, я слышала про папиного коллегу, но не думала, что он почти ровесник моего рыцаря. Зазор лет десять и, Слава Богу, в меньшую сторону.

– Мы были недалеко, вот зашли перекусить и познакомиться.

Максим Петрович пожал всем нам руки. А я вздрогнула, когда он прикоснулся ко мне. У меня мышечная память. Если я держала какой-нибудь предмет, я узнаю его даже через десять лет. Врач мне однажды объяснил, что это компенсация за мою неподвижность. Я прижималась к этому человеку!

– Светик, что с тобой? – воскликнула Ба, когда мужчины удалились перекусить. – Ты вся горишь!

Я проехала в прихожую и посмотрела в зеркало. Действительно, щёки мои полыхали. Разворачиваясь обратно, я нечаянно (честное слово, нечаянно) въехала в проекцию кухонного проёма.

Он сидел за столом и обернулся. Наши взгляды сцепились.

Веселая болтовня в нашей женской компании почему-то теперь не развивалась. Ба удивлённо смотрела на меня, чем сильнее вгоняла меня в краску. Ласточка, хихикнув, вернулась к компьютеру. А бесцветная её мама мило улыбалась, смотря на меня.

– Ну хватит, – не выдержала я и, психанув, устремилась в свою комнату. Я себя не узнавала. Через несколько минут ко мне обратилась Люся.

– Ну он же старый.

– И ты туда же?

Я подняла глаза. Он стоял в проёме двери вместе с рыцарем и улыбался.

– Светик, Максим – искусствовед в прошлом, просится посмотреть твои работы.

– Пожалуйста.

– Вот смотри, Петрович, что мне доча понаделала.

Он начала выставлять вдоль стены мои холсты, подвёл его к висящим в углу у дворового окна. Они были в тени и от этого, я думаю, выигрывали. Я сама им выбрала место там, в закутке. Мальчик с собакой и конь… Я ахнула, я узнала. Максим это был тот конь, на котором я летала ночи напролёт в своё время!

Гость взял косынку с Люсиного портрета, для чего-то обмахнул холсты, попросил папу включить свет и отодвинул ближнюю шторку, которая, по сути, тенью и прятала их от всех.

– Это лучшие, – произнёс он протяжно. В его голосе послышалось что-то знакомое. Не пойму, мистика какая-то.

– Светик, ты где этого коня рисовала? – спросил мой простой, как пять копеек, папа.

– Я его выдумала.

Максим Петрович оглянулся, и мы долго смотрели друг на друга. Вдруг он наклонил голову, ну вот знаете, как конь, сперва в одну сторону, потом в другую. Его глаза улыбнулись. Он вспомнил МЕНЯ!

Я заметила, как двинулась вниз челюсть у Люси!

– Максим, смотри, по-моему, это то, что надо, – папа достал из серванта «Золотую осень» и «Портрет девушки». Я их как раз считала рядовыми. Я надеялась, что так скажет и искусствовед, бывший.

– Нет, Костя. Ну нет, конечно, ты не видишь, у Светочки там как раз и не получилось. Правда? – он обратился ко мне напрямую.