– Нет, не оставляйте меня здесь! – умоляла я дежурного, который закрывал за мной могучую решетчатую дверь.

– Не капризничайте, юная леди, – равнодушно кинул мужчина в погонах.

Ну да… Он, наверное, принял меня за одну из путан, которые обычно выстраиваются в ряды на подъездных путях к городу. А может, во мне он рассмотрел девушку, которая только что расчленила своего возлюбленного? Я, по крайней мере, себя ощущала именно так.

Одиночная камера, где нет ни одной живой души и куда изредка заглядывают люди по ошибке. Не то чтобы я была смазливой привередой, но хорошего в этом мне виделось мало. Захотелось раскапризничаться, расплакаться, как маленькой девочке, но я взяла себя в руки, стиснула зубы и приготовилась ждать утро.

***

Ужасно затекли руки и ноги, ныла спина. Из маленького зеркальца на меня смотрело худощавое лицо. Выглядела я замарашкой. Я протерла синие туманные глаза, под которыми были темные круги, как результат бессонной ночи. Каштановые, чуть волнистые волосы я заплела в косу длиною до поясницы. Губы были немного бледнее, чем обычно. На белом, почти бесцветном лице выделялись черные густые ресницы и брови. Всю ночь я провела в помещении, где общая температура воздуха не поднималась выше пятнадцати градусов. Прохлада иссушила мою кожу, а в голове бушевала убийственная мигрень.

«Какое чудовищное утро, – подумала я, – несправедливое и принудительно холодное». Мой желудок сводило от голода. Кажется, я здесь умру от истощения прежде чем меня выпустят. Организм мечтал о кружке горячего чая или, на худой конец, о стакане теплой воды без сахара.

Утро властное и сердитое. Попробуй найди с ним общий язык…

В камеру ко мне вошел начальник отделения полиции.

– Постановлением судьи к вам применяется следующая мера административного наказания: исправительные работы сроком четыре часа, – с военной интонацией произнес полицейский.

Я подписала все необходимые документы, даже не читая их. Смысл происходящего был утерян. Какая разница, на какой галере грести веслами?

– А где я буду проходить исправительные работы? – поинтересовалась я обессилившим голосом.

– Где, где? Известно где! – ухмыльнулся начальник полиции. – Ты че, мне, что ль, нос разбила?

– Нет, – замотала я головой.

– Правильно, у по-тер-пев-ше-го, – кивнул мужчина в погонах, продолжая складывать документы. За его спиной появился тот самый обиженный мной высоченный мужчина, макушкой способный достать до неба.

– Можете забирать, – обратился полицейский к владельцу черного «мерседеса».

– Что? Я что, человека убила? Может, еще на меня наручники наденете?

– Если будете снова драться, я буду вынужден заковать вас в наручники, – произнес потерпевший.

***

Я сидела на заднем сидении «мерседеса». Яркое послеобеденное солнце слепило мои усталые глаза. Прикосновения солнечных лучей обычно действуют пробуждающе, особенно, что касаемо природы, мне же захотелось закрыть глаза и погрузиться в глубокий сон. В салоне автомобиля царила глухая тишина, и мне слышался урчащий звук моего голодного желудка. Больше суток я ничего не ела.

– Простите, пожалуйста, а куда мы едем? – спросила я владельца разбитой мной иномарки.

– В дом моих родителей, – сухо ответил он.

– А что я там должна буду делать? – с напускным равнодушием попыталась выудить хотя бы малейшую информацию о том, что меня ожидало.

– В огражденном участке есть место, где просто необходимо покрасить забор.

– А это вообще законно? – еле слышно пробормотала я.

ГЛАВА 4

Думаю, каждый в детстве собирал из конструктора дом или рисовал его на бумаге. Это было легко и интересно. Можно было запросто вообразить и нарисовать настоящий дом своей мечты, самый красивый и уютный, в котором жила бы дружная семья.