До клиники добрались вовремя. Не попали в пробку, в очереди также сидеть не пришлось. Доктор сначала внимательно выслушала Еву, потом задала несколько вопросов. Потом влез я и вывалил на врача все свои страхи. Ева покраснела, как только я рот открыл, а гинекологиня явно решила, что счастливый папаша – я. И ушибленный на всю голову.

– Нужен осмотр, анализ крови, УЗИ.

Ева тут же вскочила со стула, но доктор остановила ее строгим взглядом.

– Ходить никуда не надо. Медсестра вас проводит. Минут через двадцать мы точно будем знать, насколько плохо дело. И действительно ли так плохо, – Мария эээ Антоновна покосилась на меня. – И тогда я смогу назначить лечение. Кирилл Матвеевич, вам лучше подождать в коридоре.

Молча встал, Ева, успевшая сесть, тоже. Положил ей руку на плечо и вынудил снова опуститься на стул.

– Смотрите, чтобы не сбежала, – попросил на полном серьезе.

– Все нормально будет, не волнуйтесь, – улыбнулась врач и принялась кому-то звонить.

Ева уставилась на меня беспомощным взглядом, но я только головой мотнул. И чего испугалась? Ей же рожать еще. Сдать кровь – это полная ерунда!

Спокойного ожидания не получилось. Я нервно ходил перед дверью в кабинет, стараясь расслышать хоть слово оттуда. Вряд ли бы что-то понял, но вдруг… Отвлек телефонный звонок. Владик. Обрадовался, ушел подальше. Сын ничего особенно не сказал – все хорошо, учится, подрабатывает по специальности, соскучился. Поспрашивал его немного о быте. Волнуюсь, как ему там еще с двумя такими же парнями живется. Не знаю их, группу собирали по успеваемости, а не по социальным связям. Но Влад уверил, что отличные ребята. Учатся в других группах, но вроде сошлись характерами.

В какой-то момент я понял, что на языке так и вертятся местные новости. Но сказать не могу, конечно.

– Как Ева? – спросил сына. – Часто общаетесь? Скучает, наверное.

– Да, пап, все хорошо. Общаемся, скучает, – как обычно отделался парой слов. – Мне идти пора. Пока.

Попрощались. А я задумался – почему Влад ничего про Еву не рассказывает? И всегда прощается, если спрашиваю о ней? Может, опять поссорились? Или не хочет меня в личную жизнь пускать? Правильно, в принципе. Но немного обидно. Потом ведь на меня будет сердиться. Но я не могу сказать, а Ева не хочет.

Краем глаза увидел, как Ева в сопровождении медсестры вышла из кабинета. Поспешил в том направлении, но не успел. Другую дверь закрыли буквально перед моим носом. Ладно, присяду, подожду…

Вместо обещанных двадцати минут прошло сорок пять. Сестричка давно вернулась в кабинет врача, а Евы все не было. Заволновался, заглянул внутрь. Мария Антоновна отвлеклась от бумаг на звук поворачиваемой ручки и понимающе улыбнулась.

– Ева Витальевна под капельницей. Еще минут пятнадцать.

– Капельница? Это значит, все плохо.

– Это значит, что частая рвота не идет ей на пользу. Как не пошла бы любому другому человеку. Ей нужно восстанавливаться. Этим и занимаемся.

– А в остальном как? Все хорошо?

– Проходите, Кирилл Матвеевич. Присаживайтесь, – поняла, видимо, что не отстану.

Послушно сел напротив.

– Слушаю.

– В остальном все так, как Ева Витальевна рассказала. Токсикоз средней степени тяжести. Неблагоприятный прогноз в случае прерывания. Срок уже приличный, медикаментозный никак.

– Мы еще ничего не решили, – поспешил заверить.

– Да, я в курсе. Но порадовать тут нечем. Возможно, длительное бесплодие. Вплоть до пожизненного.

С ужасом посмотрел на доктора – звучит слишком неприятно. Как ногтями по стеклу провели. Зябко перевел плечами. Но не отстал. Роды ведь тоже не так безобидны, как принято считать.