– Ты… ты жив, – наконец произнес Андрей, не веря собственным глазам. – Я думал, ты пропал навсегда.

– Жив, – отозвался Ваня с горечью в голосе. – Я не утоп, как ты, возможно, надеялся. Четыре месяца я провел в глубинах реки, в душе свой собственный бой с тем, что пережил.

Андрей почувствовал, как холодный пот бежит по спине. Он знал, что без его соперничества и упрямства Ваня мог бы быть с ним другом. Работая над своими ошибками, Андрей начал стыдиться своего прошлого, и теперь ему оставалось лишь надеяться, что время и слова способны сгладить углы их непростой дружбы.

Ваня шагнул вперед, и его глаза, полные ненависти и боли, столкнулись с взглядом Андрея. Он вспоминал каждый момент, когда его гнобили, каждую слезу, которая упала на землю от унижения.

– Ты не знаешь, что такое настоящая боль, – произнес он, и в его голосе слышалась дрожь. – Я был на дне, и глубже уже некуда. Но теперь я вернулся не для того, чтобы мстить. Я хочу, чтобы ты увидел, каково это – быть потерянным.

Андрей неожиданно понял, что Ваня был не только жертвой, но и защитником своих эмоций. Он покачал головой в попытке избавиться от тяжести своего внутреннего конфликта.

– Я изменился, – тихо сказал Андрей. – Я хочу сделать все возможное, чтобы исправить свои ошибки и, возможно, начать все сначала.

Но Ваня лишь усмехнулся, и этот смех отразил всю безнадежность ситуации. Он знал, что прощение – это трудный путь, и гораздо легче оставаться в тени своего гнева, чем позволяя лунному свету исцелить прежние раны.

Ваня шагнул еще ближе, его дыхание стало тяжелым, как будто он не просто стоял перед Андреем, а сталкивался с призраками своего прошлого. Он хотел закричать, заставить того почувствовать всю ту боль, которую принесли ему слова и поступки. Но вместо этого его голос прозвучал изломанно:

– Ты не можешь просто взять и изменить все, – произнес он, и в его глазах сверкнули слезы. – Путь к прощению не проложен словесными обещаниями. Он тернист и изнурителен.

Андрей опустил взгляд, словно голоса из глубины его сознания всплывали вновь, корили его за все, что он натворил. Он был готов бороться, но как объяснить это Ване, которому он причинил такую боль?

– Я понимаю, что не могу вернуть тебе то, что было утрачено, – тихо произнес Андрей, – но я хочу стать лучше, хотя бы для себя. Я не прошу прощения, я прошу у тебя времени, чтобы показать, что способен меняться.

Но Ваня лишь отвернулся, внутренний конфликт бушевал, и он не знал, что делать дальше.

В то время как тишина между ними сгущалась, Ваня боролся с собою. Он вспомнил счастливые моменты, когда их дружба была настоящей, когда слова не имели силы разрыва. Но каждый миг, проведённый вместе с Андреем, теперь казался контрастом к боли, которую тот причинил.

– Время… – прокомментировал Ваня, его голос едва слышен. – Ты думаешь, что оно всё исправит? Но я не могу забыть, – стиснув зубы, произнёс он, глядя в сторону. – Каждый день напоминает мне о твоих предательствах.

Андрей шагнул ближе, его сердце стучало всё быстрее. Он чувствовал, что слова не способны утешить, но внутри него горела искра надежды.

– Я не прошу всё исправить немедленно, – ответил он, полагаясь на собственные чувства. – Я лишь надеюсь, что со временем сможем найти путь обратно друг к другу, даже если он будет извилистым и трудным.

Ваня поднял взгляд, его глаза встретились с полными раскаяния глазами Андрея. Боль была глубока, но в этих словах звучала мелодия, которую когда-то они оба знали. Инстинктивно он отвернулся, словно искал refuge в прошлом, но каждый уголок воспоминаний звал его обратно, словно старые песни, способные унять тревогу.