Гластонберийский фестиваль современного исполнительского искусства, как сообщала Википедия, является крупнейшим легендарным музыкальным оупенэйром с сорокапятилетней историей. Его организовала сама внучка Уинстона Черчилля, Арабелла. Выступление на Гласто можно считать ярчайшим моментом в карьере любого рокера, нет ничего круче, в один голос утверждают музыкальные критики. В 2007-м фестиваль посетило сто семьдесят семь тысяч человек. Уличный цирк, театр, фокусники, футболисты, журналисты, комедианты, художники, музыканты, торговцы, знаменитости, королевская семья, десятки тысяч улыбающихся, вымазанных в грязи и абсолютно обдолбанных мальчиков и девочек. Плюс ты и тот, кто отнял тебя у меня. Я думаю, вы познакомились именно там. Я просмотрела видео еще раз двадцать в надежде найти малейший намек, какой-нибудь след, зацепку – что угодно. Только ты, твое платье, венок, улыбка и больше ничего.

Потом я написала в оргкомитет фестиваля. В тот год ввели регистрацию всех посетителей по фото: так устроители борются с подделкой билетов. Тебя в списках не было, адреса твоей электронной почты и фотографии не было в их базах. Тебя не должно было там быть. Но ты была. С кем? Кто провел тебя мимо охраны?

Я пошла на кухню закинуть покрывало в стиральную машину. Хотя не сомневалась, что оно испорчено. Там я встретила свою соседку. Мы не особо дружили, но вовсе не потому, что она мне не нравилась. Просто тот случай с рогипнолом заставил меня усомниться во многом, в том числе в дружбе как в социальном явлении в целом.

– Как дела? – спросила Лора, не отрывая взгляда от экрана своего макбука.

– Спасибо, все окей, – улыбнулась я. – Лора, а ты ведь была на Гластонбери?

– Да, – она бросила на меня заинтересованный взгляд поверх очков. – В прошлом году. И в этом тоже поеду. А что?

– И как оно? Что там за люди? Там опасно?

Лора повернулась ко мне на стуле:

– Опасно? Ну как тебе сказать, туда точно не стоит ехать в одиночку, потому что там миллион человек, и все либо пьяные, либо под кайфом. Отморозков везде хватает, сама знаешь. Но атмосфера там особенная. Гластонбери – удивительный волшебный мир. Он в сто раз лучше Коачеллы, уж поверь. Я считаю, каждый должен хотя бы раз там побывать, если считает себя любителем рок-музыки и немного хиппи в душе. Там выступают только лучшие.

Я люблю музыку, я не могу жить без нее. Но на концерты не хожу. Музыка, живая и обжигающая, заставляет меня думать о вещах, которые лучше забыть. О тебе, например, и о том, почему папа не стал искать тебя. Рок-концерты – это как оральный секс, тот момент, когда начинает коротить пальцы ног. Я никогда не захожу дальше, всегда отталкиваю партнера и иду умыться холодной водой.

Рок – это искусство, а не молитва; чтобы быть его адептом, необязательно принимать его дары, бить в бубен посреди поля и приносить жертвы. Оказываясь на концерте, я обычно стою у бара с пивом и читаю свой фид в Фейсбуке или болтаю с барменом. Что угодно, лишь бы не дать музыке проникнуть под кожу. Потому что настоящий рок заставляет чувствовать, страдать по-настоящему. А это все равно что слезы или секс: слишком горячо и слишком интимно, чтобы демонстрировать на публике.

– А почему ты вдруг решила спросить? – осведомилась Лора.

Правда в том, что я никому не рассказываю о тебе. Ненавижу, когда меня жалеют, ненавижу быть маленькой и несчастной. То есть, конечно, люблю, но только наедине с собой. Поэтому, кстати, после той ночи я и не заявила в полицию и даже не рассказала службе охраны кампуса о том, что со мной произошло. Я Ника, дочка русского бизнесмена; я мою голову каждый день и никогда не опаздываю; я блестящая студентка, перед которой открыты все пути. Моя темная сторона принадлежит только мне. Никому не нужно знать, как последние месяцы я просыпаюсь в четыре утра, охваченная необъяснимым ужасом, и мне кажется, что из темноты на меня кто-то смотрит, или как я потом успокаиваю себя, слушая затертые до хрипа диски на старом CD-плеере, укрывшись одеялом с головой. Да и что мне сказали бы копы? Только то, что я виновата во всем сама. Но сейчас все было иначе, это было не нытье и не способ привлечь к себе внимание: мне требовалось чужое объективное мнение, не замутненное.