Смех замер у нее на губах. В полумраке синева глаз Тристана казалась темнее и глубже, лицо было суровым. Лили вдруг почувствовала за непроницаемым взглядом усталость, отчаяние, тоску, поняла, что этот неправдоподобно красивый мужчина, окутанный печалью как невидимым плащом, никак не вяжется в ее сознании с плейбоем-сибаритом, чей свободный от предрассудков образ жизни так интриговал желтую прессу.

– Вы правы.

Лили пискнула от неожиданности, удивляясь, как он сумел прочесть ее мысли. Но Тристан указывал рукой на насесты:

– Раненая птица. Вот она.

Голубка нахохлилась в самом углу, неловко оттопырив поврежденное крыло. Капли крови алели на белых перьях.

– Бедная, бедная птичка… – Лили наклонилась, волна волос на мгновение закрыла лицо.

Тристан почувствовал неожиданный комок в горле. Нежность, которая наполняла голос девушки, легко, как воздух, просочилась прямо в его битое жизнью, закрытое стальными пластинами показного цинизма сердце.

Обычно он скользил между двумя своими ипостасями с грацией уличного кота, каждый раз плотно захлопывая за собой двери. Но сегодня вторая, тайная, жизнь не хотела отпускать его. Веселье вечеринки ложилось на издерганные нервы как соль на открытую рану, вот почему Тристан сбежал от толпы. Он больше не мог выносить шумную круговерть бездумных развлечений и пустых разговоров, но быть свидетелем нежного сострадания Лили оказалось в сто раз труднее.

– Мне кажется, у нее крыло сломано, – мягко проговорила девушка. – Что мы можем сделать?

– Ничего. – Жесткость собственного голоса резанула Тристану уши. – Только как можно быстрее избавить ее от страданий.

– Нет!

Лили резко выпрямилась между Тристаном и голубкой, словно боялась, что он собрался свернуть птице шею у нее на глазах.

– Вы не можете… Вы не станете…

– Почему нет?

Страшные картины, которые он видел совсем недавно, снова запульсировали в его измученной голове. Это всего лишь птица, ради всего святого!

– Почему не положить конец ее мучениям?

– У вас нет права брать на себя роль Бога, решать, кому жить, а кому умирать. Ни у кого из нас нет такого права.

В отсветах уходящего дня ему показалось, что красота Лили не принадлежит этому миру, что она явилась сюда из древней легенды, не имеющей ничего общего с циничной современностью. Что эта девушка могла знать о страданиях?

– Дело не в том, правильное решение или нет. – Он открыл дверь и вышел на лестницу. – Дело в том, хватает ли у человека мужества его принять.

– Постойте!

Тристан остановился в пролете, прижавшись спиной к закрытой двери, подождал, пока Лили выплывет из теней, как видение из эротического сна.

– У меня не хватит мужества убить птицу. Что же мне делать?

– Смириться с тем, что сделать ничего нельзя. Это жизнь…

Два оглушительных взрыва помешали ему закончить фразу, запустили хоровод кошмарных воспоминаний, погнали по телу жаркую волну адреналина. Повинуясь инстинкту, Тристан схватил девушку в охапку, прижал к себе и, толкнув дверь плечом, затащил в комнату. В следующий момент небо за готическими окнами осветилось разноцветным звездопадом.

«Фейерверк, – подумал Тристан, успокаиваясь. – Всего лишь фейерверк, не обстрел и не бомбежка». Грянул очередной залп, небо расцветили искры. Лили отстранилась с нервозным смешком и оглядела пятиугольную комнату – бледно-серые стены, узкие арки окон, массивную, украшенную деревянной резьбой кровать в центре.

– Ваше убежище?

Тристан коротко кивнул. За годы дружбы он много раз помогал Тому деньгами, не запоминая долгов. Друг отдал ему башню в знак благодарности.

– Я прихожу сюда, когда хочу побыть один.