Так было в течение всех этих лет, пока в долго пустовавшее здание напротив не въехал музыкант, Янек Вишневский, называемый Иглой, вместе со своей группой. Габрысь ничего не слышал об аукционе для желающих занять это помещение, несмотря на то что тщательно за этим следил. Он сразу же почувствовал неладное и начал собственное расследование, которое почему-то совсем не прояснило ситуацию. Итог был таков: о том, что в здании рядом с его домом открывается музыкальный клуб, он узнал слишком поздно. Все выяснилось только тогда, когда новые хозяева стали свозить аппаратуру, а строители – обивать стены противошумным покрытием.

Как и опасался Габрысь, это было только начало геенны огненной. Шум, дьявольская музыка, полуголые блудницы, алкоголь и наркотики каждую ночь пожинали свои плоды на ниве греха. Габрысь ничего не мог с этим поделать. Он боролся всеми способами: звонил в городскую управу, ежедневно являлся в отделение полиции, подал на Иглу шесть судебных исков (дважды три). Писал доносы, подсылал боевые команды верующих из Францисканского светского ордена, которые пытались достучаться до грешных сердец. Все зря. Мало того что клуб не закрыли, грешники еще и получили разрешение на открытие дочернего бистро на улице Пулаского, 6. В «Игольнице» с семи утра подавали завтраки и играли эту жуткую музыку. Габрысь уже и сам не знал, что хуже. «Игла», по крайней мере, располагалась в подвальном помещении. А «Игольница» – прямо напротив его окон, и падшие женщины, а также те, кто, по предположению Габрыся, пользовался их услугами, ежедневно сновали туда-сюда прямо перед его носом, хохоча ему в лицо. Он объявил им священную войну. Когда тетя была в поликлинике на лечебной гимнастике, он включал на полную громкость религиозные эфиры по «Радио Мария» или светскую музыку, одобренную телевизионным каналом «Верую». Делал он это из добрых побуждений, считала полиция, которую вызывали его оппоненты. Он всего лишь хотел помолиться. Но все-таки ему пришлось заплатить штраф в размере трехсот злотых за оскорбление хозяина заведения (сто умножить на три), а демоны выходили сухими из любого переплета. Смеялись над ним, когда он грозил им из своего окна, кропил их святой водой или пытался остановить крестным знамением. Им, демонам, все нипочем.

К счастью, накануне праздников оба клуба, «Игла» и «Игольница», зияли пустотой. Габрысь не рассчитывал на покаяние, скорее в эти дни дело было в низкой выручке. Клиентов кот наплакал. Таким образом, со вчерашнего дня в округе господствовала блаженная тишина.

Время ожидания, оставшееся до Воскресения Всемогущего, он решил потратить на работу над балансами ремонта мусорки, который должна была выполнить фирма-протеже приходского священника. Габрысь верил в порядочность святого отца, но все-таки люди – они и есть люди (то есть грешники), а ему нужно быть уверенным в том, что ни одна копейка, потраченная кооперативом, не пропала зря, поэтому он анализировал все, даже самые мелкие счета.

Тетя размеренно дышала. Габрысь работал над балансом. Он отложил в сторону рекламный проспект поддерживаемого ксендзом Старонем банка SEIF, в котором хранил все свои сбережения. Каждый день он ходил в офис банка и проверял, прибавляются ли нули на его счете, согласно его ожиданиям. После его смерти все средства отойдут церкви. Так получилось, что Бог не дал ему детей. Он еще не решил, какому именно из ближайших костелов достанутся его деньги: Звезде Моря или гарнизонному храму Святого Георгия, в котором он был крещен. В обоих он с самого детства часто бывал на мессах.