И это ровно то, что я пыталась делать с Мики и с собой, упорно и насильно прописывая нас по чужим адресам и отверстиям. Дура! Какая дура! Как можно было так лажануться? Ну и что с того, что над входом по этому адресу прибита огромная вывеска: «Тут живут спокойно, долго и счастливо»? Присмотрись получше – вон там, в самом уголке, меленько-меленько, только с лупой и различишь: «Это не для тебя, идиотка. Возвращайся к своему делу…» И еще что-то совсем уже непонятное, ведомое лишь тому, кто писал.

Возвращайся и займись тем, для чего родилась, и, уж конечно, не умножай смертный грех на два, мешая своему мужу, которого ты уже почти довела до полного отчаяния. Удивительно, но эти элементарные вещи пришли мне в голову с огромным опозданием, как будто Микины слова «Я погас, да и ты тоже» были вовсе не словами, а гирляндой внезапно включившихся ламп – включившихся и высветивших темный двор моего замшелого идио-тизма.

– Ну что ты молчишь? – с досадой проговорил он. – Придумываешь, чем бы меня еще уесть?

Я глубоко вздохнула:

– Мики, прости меня, дуру…

Он с опаской покосился на мою покаянную физиономию.

– Что случилось, Бетти? Ты оставила кастрюлю на плите? Разбила «ягуар»? Потеряла полмиллиона на бирже?..

Наверно, Мики продолжил бы перечисление моих возможных промахов, но тут проснулся телефон. Звонил светлоглазый командир «Заслона» Зив, которому мы два года назад передали управление лотереей.

– Мики? Ты один? Можешь разговаривать?

– Один. То есть с Бетти. Она тебя слышит.

– С Бетти еще и лучше, – сказал Зив и немного помолчал, прежде чем продолжить: – Трудно в этом признаваться, но мне не повредила бы ваша помощь.

– А чего ж так трудно, братан? – подбодрил его Мики. – Давай, вперед, тут все свои, не осудят.

Зив смущенно кашлянул. Неловкости в его голосе хватило бы на дюжину политиков, извиняющихся за невыполнение предвыборных обещаний.

– В общем, так. Ольшенблюм отказывается продолжать. Хотел вовсе сбежать из Страны. Я его в последний момент поймал, уже у стойки аэропорта. Поймать поймал, а успокоить не могу. Может, у вас получится…

– Ага, – хохотнул Мики, – непременно получится. Вот только за дрелью заеду…

– Погоди, Мики, – вмешалась я. – Зив, где он сейчас?

– На квартире у одного из наших, в Ришоне. Так трясется от страха, аж зубы стучат.

– А что случилось? Он рассказал?

Зив недоуменно хмыкнул:

– Говорит, на него наехали.

– Врет, – убежденно проговорил Мики. – Кто станет наезжать на сына судьи Далии Ольшенблюм? Разве что арабы.

– Арабы и наехали, – сказал Зив. – Я навел справки: банда из деревни Аз-Зубейдат.

Мики присвистнул:

– Та самая деревня Зубейдат из долины Ярдена? Которые «рюкзачники»?

– Они самые. Но какие у них могут быть дела с этим нашим жирным жуком? Они ведь не лотереями промышляют…

– Это верно, не лотереями… – ухмыльнулся Мики. – Лады, братан, заедем. Прямо сейчас, минут через сорок, если пробки не задержат. Диктуй адресок.

Мы развернулись на ближайшей развязке. Мой муж заметно повеселел: он явно предчувствовал экшен. Несколько километров спустя я не выдержала:

– Слушай, может, уже объяснишь, кто такие «рюкзачники»? Что-то типа сумчатых – кенгуру и так далее? И на черта этим кенгуру напрыгивать на нашего Ольшенблюма? Он что – украл у них кенгуренка?

Мики опять ухмыльнулся:

– Ну наконец-то. Я уж думал, ты никогда не спросишь. Мой тебе совет, Бетти: будь скромнее. Утомительно двадцать четыре часа в сутки строить из себя большого босса. Особенно если ты и без того большой босс.

– Я сейчас кое-кому голову откручу, – пообещала я. – Кто такие «рюкзачники»?

Но этот наглец, как видно, твердо решил сполна отомстить мне за дурацкий визит к рыгающему раву Каменецки.