— Котёнок, съешь кусочек небольшой. Безумно вкусный торт. Твоя мама настоящая кудесница.

Вижу, как родительница вновь плывёт от слов парня. Хмыкаю себе под нос.

— Повторяться не стану. Пойду собираться на день рождения.

— Надень то чёрное платье, Яна. Оно хорошо сидит, скрывает недостатки. Кушай, Никитка. Добавки?

Я чувствую себя паршиво. Мама с Никитой разговаривает ласковее, чем со мной. Никита то, Никита се.

Я боюсь даже сказать ей, что парень мне не очень-то нравится, потому что мама очарована им до невозможности. Дня не проходит, чтобы она не спросила, как там её обожаемый Никита.

Мысли возвращаются к позору, который я пережила в столовой.

Обиднее всего было из-за того, как отреагировал Никита. С каждым днём он мне нравился всё меньше и меньше. Казалось, что симпатия, возникшая при первой встрече, испарилась, ушла. И вопреки словам мамы, я замечала в нём не лучшие качества, а худшие. Вопреки прогнозам мамы, я не влюблялась в него медленно, а напротив. Порой мне казалось, что я начинаю его ненавидеть. То, как он говорит. То, как он смеётся. То, как он ест.

И меня радовал тот факт, что с Ником у нас ничего не было. Я чувствовала, что буду жалеть, если решу отдать свою невинность этому парню.

Если он так отреагировал на месячные. Как он может серьёзно отнестись к первой ночи с неопытной девушкой? Высмеивать будет? С друзьями обсуждать? Влад точно с радостью послушает. А потом и всему университету расскажет со всеми подробностями. От себя что-то добавит гаденькое.

Я тряхнула головой и разжала кулаки. Медленно выдохнула и стала собираться. Надела платье, собрала волосы в высокий хвост, немного подкрасила ресницы.

Когда я возвращаюсь на кухню, мама очень мило воркует с Никитой, рукой касаясь его волос.

Отчего-то этот жест вызывает во мне острый приступ злости и колючей ревности.

— Я готова, — говорю сухо, смотря в сторону.

— Отлично, зайчик! Ты прекрасно выглядишь.

Никита поднимается из-за стола, подходит ко мне и оставляет поцелуй на щеке.

— Вера Алексеевна, вы мне такую красавицу подарили. Наверное, Яну для меня берегли.

Мама смеётся, машет рукой, заливается румянцем.

— Может, уже поедем? — я грубо дёргаю Никиту за рукав.

Он смотрит на меня странным взглядом, в которым вновь пугающие меня эмоции проскальзывают, после чего подхватывает меня под локоть и грубовато тащит в коридор.

— До свидания, Вера Алексеевна. Верну вам дочь в целости и сохранности завтра.

— Хорошо.

— Завтра? — одновременно с мамой восклицаю я.

— Да, зайчик. Сегодня мы ночуем в загородном доме моего дяди.

Я не нахожу, что сказать, потому что Ник мне не даёт времени на размышления. Берёт за руку и вытаскивает из квартиры. Я настолько ошарашена его грубостью, что даже не сопротивляюсь. И только в лифте вырываю руку.

— Никита, что с тобой происходит? Мне больно!

Парень резко толкает меня в плечи. Я впечатываюсь в стену лифта и огромными глазами, полными ужаса, смотрю на Никиту, который зло скалится. Как зверь обнажает верхнюю челюсть. Его пальцы смыкаются на шее, сжимают больно, лишая кислорода.

— Придушил бы здесь. Посмотрел бы, как он запел.

— Ч-ч-ч-то ты несёшь? — заикаюсь. — Пусти меня, я хочу домой.

— Тише, зайчик. Я же пошутил, — выражение его лица резко меняется, становится дружелюбным. Но глаза по-прежнему ледяные.

— Пусти! Я буду кричать!

— Кричи, котёнок. Я ничего тебе делать не собираюсь.

Когда створки лифта отворяются, я жму на свой этаж, но Никита просто поднимает меня в воздух и тащит на улицу, не обращая внимания на брыкания.

— Успокойся, Ян. Я пошутил. Поедем сейчас, оторвёмся. Забудем всё.