Но главным образом она занималась охотой, причем с тех самых пор, как однажды на рассвете проснулась от сна о кулаке, ритмично и истово бьющем по матрасу в квартире на Лундагатан. И никто бы не взялся утверждать, что охота эта была простой. Противники скрывались за дымовыми завесами, и поэтому, в частности, Лисбет Саландер в последнее время казалась необычно трудной и резкой в общении. Она словно бы испускала какой-то новый мрак; за исключением здоровенного громогласного тренера по боксу по имени Обинце и двух-трех любовников и любовниц, больше почти ни с кем не общалась и больше, чем когда-либо, выглядела, как ходячий сгусток проблем – волосы взъерошены, взгляд мрачен… И даже если она иногда пыталась произносить любезности, они удавались ей немногим лучше, чем прежде. Говорила Лисбет правду – или ничего.

А ее квартира здесь, на Фискаргатан… ну, это отдельная история. По размеру она могла вместить семейство с семью детьми и, невзирая на прошедшие годы, сколько-нибудь обставленной или уютной не была. Лишь кое-где стояла наобум расставленная мебель из ИКЕА, отсутствовал даже музыкальный центр – возможно, отчасти потому, что в музыке Лисбет не разбиралась. Она видела больше музыки в дифференциальном уравнении, чем в произведении Бетховена. При этом Саландер была богата, как тролль. Украденные ею когда-то у негодяя Ханса-Эрика Веннерстрёма деньги выросли в сумму, чуть превышавшую пять миллиардов крон. Однако состояние – что было вполне типично для нее – никак не отразилось на ее личности, разве что сознание собственного богатства сделало ее еще более бесстрашной. По крайней мере, в последнее время Лисбет приходили в голову все более радикальные меры, типа: сломать пальцы насильнику и поползать по внутренней сети АНБ.

Тут она явно перешла границы, но рассматривала это как необходимость и на протяжении многих дней и ночей была полностью поглощена, забыв обо всем остальном. Теперь, по завершении дела, Саландер, сощурив усталые глаза, оглядывала два своих рабочих стола, составленные под углом в форме буквы L. На столах располагалось ее оборудование – собственный обычный компьютер и специально купленный тестовый, куда она установила копию сервера и операционной системы АНБ.

Тестовый компьютер она затем атаковала специально написанной фаззинговой программой, искавшей в платформе ошибки и уязвимости. Потом добавила отладочную и тестовую атаки, а также атаку в режиме «черного ящика». Полученные результаты Лисбет положила в основу своего вируса-шпиона, собственного RAT, и поэтому не могла допустить небрежности ни в одном пункте. Разумеется, только тщательно исследовав систему сверху донизу, она инсталлировала копию сервера у себя дома. Набросься Саландер напрямую на реальный сервер, инженеры АНБ сразу бы это заметили и почуяли неладное, и тогда веселью быстро настал бы конец.

Теперь она могла беспрепятственно работать, день за днем, почти без сна и еды, и если вдруг все же покидала компьютер, то лишь чтобы чуть-чуть вздремнуть на диване или разогреть в микроволновке какую-нибудь пиццу. В общем, Лисбет работала изо всех сил, пока глаза не наливались кровью, в особенности со своим «эксплойтом нулевого дня» – софтом, который выискивал неизвестные АНБ уязвимости и должен был, после проникновения внутрь, обновлять ее статус. И, честно говоря, это было чистым безумием.

Лисбет написала программу, дававшую ей не только контроль над системой, но и возможность дистанционного управления всем, чем угодно, во внутренней сети, о которой она обладала лишь отрывочными знаниями, что на самом деле являлось наиболее абсурдным из всего.