Но, не смотря на все аргументы «за», езду на личном транспорте Трофимыч презирал, не признавая с молодости и не выражая солидарность по этому вопросу с абсолютным большинством обывателей. И мнение окружающих по этому поводу его вообще не интересовало. Наличие машины ущемляло бы его свободу. Нормальные люди, как их называла Тамара, брали на машины кредиты, а ему и даром не нужен был ещё и этот ограничитель его пьющей индивидуальности. Он в этом смысле был старшим братом по разуму Вадика, если не принимать во внимание так любимый Вадиком велосипед.

Русик тоже был в некотором роде их последователем, но у него просто не было нужного количества денег для достойной его машины, а «покупать всякий хлам – это вообще последнее дело», поэтому все они дружно вышли за калитку и потопали по направлению к остановке общественного транспорта.

Но Трофимычу сегодня фортило и они всё-таки укатили на презираемом ими транспорте, оседлав машину так вовремя проезжавшего мимо соседа, вызвавшегося подбросить их до автобуса. Трофимыч, с утра успевший перенастроиться на благожелательный лад увидел и в этом хороший знак, сопутствующий успеху всего задуманного им предприятия. Вадик и Русик, не страдавшие таким оптимизмом после вчерашних посиделок, увидели в этом только возможность не тащиться до остановки пешком, учитывая, что день выдался особенно жарким, как впрочем и все предыдущие дни этой жаркой весны.

Пока ждали автобус, молодёжь вела бессмысленные разговоры ни о чём.

– Надеюсь дождя не будет, – открыл тему для дискуссии Иван, наполняя их разговор смыслом и намекая на незащищённый обескрышенный дом. Молодые люди намёка не поняли и бесстыже остались на своей бессмысленной волне.

– А я вот дождя не боюсь, – сказал лысый Русик, находивший повод для гордости в мелочах, так как больше ему по большому счёту и гордиться было нечем.

– А у тебя и нет повода переживать. Твою причёску уже ничем не испортить. Даже если этот дождь – какой-нибудь химический, – сострил неугомонный сегодня Вадик.

– Моя причёска хоть и покинула меня, но по крайней мере не отпугивает людей, как твоя дизайнерская, – продолжил развивать парикмахерскую мысль Русик. Он рисковал нарваться на активное недовольство креативно во все стороны асимметрично подстриженного Вадика, так как Вадика подстригала жена. Этим он чрезвычайно гордился, находя себя очень предприимчивым, заставив обезволенную и обессиленную от его наглости жену обзавестись двумя десятками профессий, не забывая при этом ещё и зарабатывать деньги на официальной работе. «Должны же мы как-то прокормить всю эту нашу ораву» и «не мне же одному ишачить на весь этот табор» – аргументировал он жене, а про себя цинично добавлял: «никуда ты не денешься».

Автобус подъехал вовремя. Они радостно загрузились, моментально забыв о возникших было разногласиях и укатили, не оставив конфликту ни малейшего шанса. Через двадцать минут планомерной тряски автобус, поглотивший их в переполненное чрево, выплюнул их на остановке «Строительный рынок», расположенной на диаметрально противоположной стороне от входа на рынок. Они смиренно потопали по раскалённому тротуару, тянувшемуся вдоль металлического забора, огибавшего рынок по периметру.

Это был тот час весенней жары, когда даже деревья почти перестают отбрасывать тень и солнечный свет заполняет собой всё свободное пространство. Всё кажется неподвижным. Но шевеления всё же были заметны наблюдательному зрителю. Торговцы разнообразной нужной мелочёвкой, мамаши с колясками, мужчины неизвестного назначения на газонах – всё по миллиметру двигалось, преследуя редкую тень, перемещающуюся в сторону восхода. В этой неспешной «суете» шагали, раздражая окружающих, слишком подвижные для создавшейся среды, Русик, Вадик и Трофимыч.