Хелен склонилась над коляской.

– Судя по всему, это Уилл! Какой хорошенький! И очень похож на тебя. Особенно глаза.

Лили расстегнула ремни и вынула малыша.

– Хочешь подержать?

– Ой, нет. Не умею обращаться с детьми.

Хелен даже отступила назад. Она вытащила шариковую ручку, скрепляющую растрепанный пучок желто-каштановых кудрей, и постаралась заколоть их аккуратнее.

– Удивительно, здесь почти ничего не изменилось! Ты отлично выглядишь, – улыбнулась Лили, не зная, что еще сказать.

Они не общались уже несколько месяцев из-за того, что Лили не перезванивала и отказывалась от приглашений вместе пообедать или выпить по коктейлю.

– Спасибо, ты тоже.

– О нет, я такая толстая! Спасибо, что ты не сказала об этом. Уверена, Виктор это отметит.

– Уверена, что Виктор сделает что? – раздался вдруг крик ее бывшего босса. – Лили! Моя любимая принцесса с Парк-авеню! – Он закашлялся, обнимая Лили и Уилла, от него пахло сигаретами «Дорал».

– Никакая она не принцесса, – пришла на защиту Хелен, вращая глазами за спиной у Виктора.

– О, конечно, ведь у нее всего три горничных и два садовника, – продолжал он шутить. – А это, значит, наш маленький принц? – Он погладил малыша по голове.

Виктор и Хелен возились с Уиллом и задавали обычные в таких случаях вопросы:

– Как прошли роды?

– Тяжело.

– Уже не просыпается по ночам?

– Иногда спит всю ночь, но пока это бывает редко.

– Ты еще кормишь грудью?

– Да.

– Он уже ползает?

– Нет.

Когда поток стандартных вопросов пошел на убыль, Лили сказала Виктору:

– Честно говоря, я хотела кое-что обсудить с тобой.

Хелен милостиво удалилась, сославшись на необходимость перезвонить одному источнику.

– Присаживайся. – Виктор толкнул стопку журналов «Ньюсуик», лежащих на стуле возле его стола, и они упали на пол.

– Спасибо. – Лили боролась с желанием аккуратно собрать журналы.

Она села и дала Уиллу соску. Он уже начинал беспокоиться и толкаться крошечной головкой ей в грудь. Лили казалось, что он так просит: «Покорми меня сейчас». Она почувствовала, как грудь наливается молоком, и поняла, что у нее есть еще максимум десять минут, а потом прокладки на груди промокнут насквозь. Откашлявшись, она начала:

– Виктор, дело в том, что у меня оказалось гораздо больше свободного времени, чем я предполагала, и… Гм, я бы хотела снова начать писать… Как внештатный журналист.

– Серьезно? – Виктор в замешательстве наморщил лоб. – Но разве ты нуждаешься в работе?

– О нет, это просто мое желание. Вот темы, которые пришли мне в голову. – Лили достала из сумки для подгузников список, который успела напечатать утром.

– Лили, я бы с удовольствием помог тебе, – сказал он, забирая листок из ее дрожащей руки, – но после твоего ухода нам несколько раз сильно урезали бюджет. Мы со многими приостановили договора и принимаем очень мало материалов от внештатных сотрудников. У меня осталось двое, но им в отличие от тебя нужна работа, чтобы жить.

– Но нужда – понятие относительное, – возразила Лили. Она нуждалась в деньгах гораздо сильнее, чем думал Виктор, но была слишком гордой, чтобы вдаваться в грустные подробности семейного финансового кризиса. Это прежде всего. Хотя, вероятно, Виктор прав, говоря, что для других эта работа важнее, чем для нее.

Забыв об очках для чтения, которые висели у него на шее, а также о второй паре, пристроенной сверху на мониторе, Виктор вытянул руку со списком и быстро прочел.

Закончив, он с грустью посмотрел на Лили:

– Очень хорошо. Как жаль, что ты ушла от нас.

– Я тоже об этом подумала, когда оказалась сегодня здесь.

Лили торопилась, опасаясь, что спазм вот-вот перекроет горло, и, к своему удивлению, почувствовала, как по щеке катится большая горячая слеза.