– Истинно так, господин офицер! Я в переулок вышла – помои вылить, а тут лежит! И этот рядом – рожа бандитская!

– И чем это тебя моя рожа не устроила? – Ян оскалился так зловеще, что та поперхнулась.

– Не пререкаться, – отрезал полицейский. – Вы признаете свою вину, мистер?

– Еще чего! – до глубины души возмутился Ян. – На нем места живого не оставили, паршивые дилетанты! Я бы с одного удара уложил.

– То есть вы признаете, что могли бы убить этого человека? – равнодушно отчеканил служитель закона.

– Технически, офицер. И вообще, мог убить и убил – это разные вещи. Так что я пожалуй пойду…

На запястьях захлопнулись наручники, присоединенные к длинной цепи. Полицейский вытер руки платком и нетерпеливо дернул за цепь, принуждая следовать за собой. Прикасаться к Яну он брезговал даже мельком.

Обернувшись через плечо, Ян скорчил приободрившейся тётке страшную физиономию, видимо должную обозначать «я до тебя еще доберусь!». Та вздрогнула и суеверно перекрестилась. Впрочем, Ян выбросил ее из головы буквально через пару переулков. Называется, попал так попал. Что там полагается в Гранбретании за убийство простолюдина? Вроде бы не виселица… А, кажется, каторжные работы. Ни один из вариантов Яна не устраивал. В тщательное расследование и восстановленную справедливость он не верил – местной полиции нужна была иллюзия порядка, а вовсе не правосудие. Значит нужно бежать. Здесь, сейчас, пока по обе стороны узкой улицы гладкие стены без окон.

Ян резко сократил расстояние, набросил цепь полицейскому на шею и чуть надавил.

– Отойди от меня! – взвизгнул тот. Трудно понять, что его больше возмутило – цепь или дивный аромат помойной кучи. К сопротивлению со стороны задержанных патрульный, похоже, не привык – свезло же наткнуться на новичка. Вон какой брезгливый, форма без единой потертости, мордашка без шрамов. На серьезные выезды его не пока не берут – дело имел только с трусливым сбродом.

– А если я сделаю вот так? – Ян демонстративно потерся о щеку патрульного волосами, выпачканными в злосчастной свекле. Тот судорожно сглотнул, борясь с тошнотой.

– Ключ от наручников, живо!

– Я тебя найду, – пропыхтел полицейский, – каторгой не отделаешься!

– Да что ты говоришь, – продолжая удерживать цепь, руки уже ловко шерудили ключом в замке. – Мы для тебя все на одно лицо – а всех вязать, нет, это даже для вас слишком.

Ян освободил руки и дернул за цепь посильнее – патрульный как раз вспомнил, что у него где-то был пистолет. Издевательски добавил:

– А еще я бы посмотрел, как ты будешь рассказывать своему капитану, что тебе навалял мелкий, трусливый и жалкий заморыш с «фабрики опиума». По-моему, позорище для офицера полиции, ты как считаешь?

Патрульный заскрипел зубами – слова Яна попали точно в цель. И на провокации правильно реагировать его тоже не научили, вот ведь дурень.

– Я бы на твоем месте сообщил, что застрелил меня при попытке к бегству, – продолжал советовать Ян. – И лицо сохранишь, и отчет хороший напишешь.

С этими словами он аккуратно приложил полицейского по темечку его же дубинкой.

В общественную баню Яна могла загнать только крайняя нужда – примерно как сейчас. Показаться в таком виде перед плохоньким, но своим кланом было выше его сил. Не то, чтобы посмеют что-то вякнуть, как раз таки и слова не скажут, но уж больно Ян не любил оставлять в живых тех, кто застал его в минуты слабости. А этих обалдуев он уже как-то привык видеть живыми.

Вот и пришлось с кислой миной выбирать наиболее сносно выглядящее ведро, пригрозить ножом работнику, заикнувшемуся о том, чтобы оставить одежду в хлипком и ненадежном шкафчике рядом с входной дверью, и еще раз – чтобы не вздумал впускать в баню никого, пока Ян не закончит. Половина бусины закрепила результат, как пряник в дополнение к кнуту. На мгновенную сушку пришлось истратить еще половину. Ужасное транжирство, если подумать, но свой комфорт Ян ценил намного сильнее.