– Что ж…

Алиса сама отворила дверь и вошла первой. Она очутилась в темном длинном помещении, где пахло автомобильной резиной и машинным маслом. Зайдя за ней следом, человек указал на светлое пятно в конце мойки и провел ее туда – это был его рабочий, так сказать, кабинет. От яркого света газовой лампы Алиса сощурилась, а когда зрачки адаптировались к освещению, снова взглянула на человека, который уже ей порядком надоел. Снаружи, где дневное небо было затянуто тучами, от чего казалось, что наступила ночь, она его толком и не разглядела. Перед ней стоял молодой парень лет 22, высокий, стриженный под ежика с цветущим загорелым обветренным лицом, на котором еще оставалось пару веснушек – напоминание о детстве. Почему-то его лицо показалось ей знакомым, но она не подала виду и продолжала испытующее смотреть на парня. Он же, будто в ужасе, сверлил ее взглядом, пока его рот вдруг не расползся в широкой улыбке, и он не воскликнул:

– Элис! Ты?

Алиса продолжала в недоумении смотреть на него.

– Помнишь меня? Антон. Мы еще вместе в детсад ходили, а потом в началку. Дальше наши пути разошлись, но пару раз мы пересекались с тобой в старшей школе…

Пока Антон рассказывал историю их знакомства, Алиса начала понемногу вспоминать того веснушчатого мальчика, с русыми кудрями и замкнутым характером. Друзьями они не были, поэтому она его и не узнала – к тому же, с чего бы ей запоминать всех, кто вертелся возле нее с трех лет. Но Антон видимо хорошо запомнил ее, потому что вся эта ситуация выглядела так, будто встретились два лучших друга, которые не виделись тысячу лет.

– Ну что, вспомнила?

– Да, Антон, рада тебя видеть. Столько времени прошло, – Алиса старалась быть сдержанной, иначе ей час придётся выслушивать детские воспоминания, к которым особой радости она не питала.

Но Антона уже нельзя было расстроить даже таким скупым ответом. Он весь светился – усадил Алису на свой кожаный стул, развесил ее одежду, вскипятил в электрочайнике воду и наливая в чашку кипяток все говорил:

– Ты представляешь, из наших в городе остался только я один. Все разъехались по большим городам. За последние четыре года молодежи почти не осталось. Поэтому я так обрадовался тебе – первое знакомое лицо с того времени. Я ведь тебя тоже не сразу узнал – ты очень изменилась. Ты постриглась, и глаза у тебя стали не голубые, а серые. Вот…

– А ты, значит, здесь работаешь? – Алиса переключила разговор на тему, которая не касается ее внешности.

– Да, как видишь. У меня своя автомойка. Раньше отец ею занимался. Но он умер прошлой осенью, и теперь она моя. Дела идут так себе, но ничего. Вот сделаю ремонт: починю крышу, обновлю инвентарь – и будет как новенькая…Ну а ты как? Работаешь? Учишься?

– Работаю, учусь – ничего особенного, – она сделала глоток, чай из пакетика оказался сносным, насколько это возможно. Алиса решила – лучше уж пить, чем отвечать на его вопросы.

– Ясно, а сюда приехала к отцу?

Она продолжала “сербать” кипяток, делая вид, что очень поглощена этим процессом.

– Надолго к нам? В смысле, я не имел в виду ничего такого. Просто хотел узнать, может мы успеем сходить куда-нибудь вместе? Вспомним школьные годы…

– Завтра я уезжаю.

– А, вот как, – Антон снова был сконфужен и одновременно расстроен, хоть и не знал, что это была ложь. Алисин отъезд был запланирован на следующий понедельник, а сегодня была только пятница. В запасе оставалось еще два дня выходных, и она не собиралась провести их в окружении, человека которого едва помнит.

Гробовое молчание нарушилось рассекающим воздух ее голосом.

– Дождь кончился, я пойду, – и встав из-за стола, добавила: – Спасибо за куртку, чай и высушенную одежду.