Мальчик с татуировками входит в кабинет с таким видом, словно ожидает, что на него набросятся и сожрут. Он смотрит на большую картину летнего луга так, будто среди нарисованных сорняков его поджидает дикий зверь.

Мелинда Кресуэлл меньше, чем кажется. У нее седеющие вьющиеся волосы и похожий на бутон розы рот. Она наливает чай в две маленькие одноцветные чашки. Психотерапевт не использует бамбуковые венчики или лопатки, и поэтому пар, поднимающийся от полученной смеси, не слишком терпкий.

Наконец, она улыбается мальчику:

– Привет, Тарквиний. Как дела в школе?

Мальчик не отвечает. Он опускается в кресло, женщина садится напротив, предлагая чашку и тарелку с маленькими круглыми печеньями, которые Тарк принимает без особого энтузиазма. Я начинаю считать книги, которые заполняют многочисленные полки, что тянутся от одной стены до другой за спиной психотерапевта.

– Я только что разговаривала с твоим отцом, – сообщает мисс Кресуэлл. – Я понимаю, что после переезда тебе трудно привыкнуть к Эпплгейту. Хочешь поговорить об этом?

Мальчик шумно дует на свой чай и делает маленький глоток. Затем отставляет чашку в сторону.

– Давайте перейдем сразу к делу.

– Что ты имеешь в виду?

– Мой отец заплатил вам деньги, чтобы усадить меня в это кресло… вероятно, даже переплатил, поскольку любую проблему он решает тем, что швыряет ей в лицо деньги до тех пор, пока она не задохнется от налогов. Я почти уверен, что у вас есть все мои данные – рост, вес, цвет глаз, аллергии, мои любимые хлопья на завтрак. Вы знаете, что мы из северного штата Мэн, который является самой холодной частью Соединенных Штатов, кроме, конечно же, Аляски. В Мэне настолько морозно, что, как по мне, следует запретить всем, кроме йети и хоббитов, жить там.

И вот теперь мы в Эпплгейте, где солнце не отлынивает от своей работы, но люди здесь такие… Черт, дружелюбные. Я и два шага не могу сделать, чтобы кто-нибудь не спросил, как у меня дела, или как меня зовут, или почему в такую погоду я ношу теплую одежду. Как будто правительство обязывает всех представляться друг другу, как общество дружелюбных соседей – растлителей малолетних.

Мы здесь, потому что папе подвернулась более привлекательная и высокооплачиваемая работа… И он ведет себя так, будто он единственный инвестиционный банкир на севере. К тому же так мы можем быть ближе к моей сумасшедшей матери, которая время от времени показывает любовь к единственному сыну тем, что пытается его задушить. Так что да, я в восторге от перспективы оказаться неподалеку от нее, чтобы предоставить ей возможность закончить начатое. И ошеломляющий вывод, к которому вы пришли, заключается в том, что я переживаю «трудности с адаптацией после переезда в Эпплгейт»? Серьезно, Шерлок?

Женщина спокойно ждет, пока Тарк закончит свою речь, и только потом спрашивает:

– Ты ненавидишь свою мать, Тарквиний?

Когда мальчик снова смотрит на нее, выражение его лица уже не такое гневное.

– Нет. Я никогда не испытывал к ней ненависти.

– Ты боишься того, что она может с тобой сделать?

– Только потому, что это кажется заразным. – Пауза. – Я убил человека, знаете ли.

Несмотря на подобное признание, голос психотерапевта звучит спокойно и невозмутимо, когда она спрашивает:

– Кого ты убил?

– Одного мальчика в школе.

– Он был твоим другом?

– Только если я из тех мазохистов, которым нравится, когда их избивают «друзья».

– Твой отец рассказал мне, что происшествие в прежней школе расследовала полиция. Они пришли к выводу, что ты невиновен.

– И все же я виноват в том, что он мертв. – Тарк ерзает на месте. – Я действительно не хочу об этом говорить.