На вопрос, как бы он мог описать вкус правильного эспрессо, Леша, как человек понимающий и творческий, к тому же не чуждый поэзии, ответил: «Сбалансированная симфонь из шоколада, черники, орехов и карамели».

   — А как насчет латте-арт? — поинтересовалась я. — Владеете?

  Леша хмыкнул: — Я вам в чашке Исаакиевский собор нарисую, если надо!

   И наконец Леша сразил меня тем, что на мой каверзный вопрос: «Чем арома отличается от аромата?» — дал правильный ответ: «Арома — это аромат сваренного кофе, а аромат — общее впечатление от аромы, вкусовых качеств и формы эспрессо».

 В общем, все в Леше было прекрасно, за исключением его эксцентричности и чего-то специфического, вызывавшего опасения э… относительно Лешиной сексуальной ориентации. И ведь не спросишь в лоб. У хорошо воспитанных людей, согласитесь, это не принято. Я попробовала зайти издалека, спросив: «Вы женаты?» Но Леша не раскололся и отделался односложным: «Холост». Вот и пойди догадайся. Недолго подумав, я пришла к выводу, что, в конце концов, Лешина ориентация — его личное дело, и даже смешно это обсуждать в двадцать первом веке.

…Через две недели Леша уже был для меня Леликом, и мне казалось, что мы знакомы очень давно. Парень он, конечно, был с затеями — манерный и капризный, но добрый и чувствительный. А главное, он оказался прирожденным бариста и к тому же эстетом — мог мастерски украшать напитки, изысканно сервировать стол. Первый месяц мы работали на пару с Лешей, сменяя друг друга. У нас оказались одинаковые музыкальные пристрастия, выяснилось, что мы оба любим Леонарда Коэна, Сезарию Эвору и старый добрый джаз, так что разногласий по поводу того, что крутить в «Экипаже», у нас не возникло. Только лучшая музыка ненавязчивым фоном для того, чтобы под нее можно было разговаривать, смеяться или грустить, влюбляться и, конечно, — пить кофе.

* * *

Оставалось найти еще одного, крайне важного члена «Экипажа» — отличного кондитера, без которого наш корабль далеко не уплывет, это факт. И началась нервотрепка с поисками. Печально, но с этим дело обстояло еще хуже, чем с бариста. Я не верила соискателям на слово и предлагала им доказать профессионализм на практике. Выступить в качестве подопытного вызвался Леша: он пробовал экспериментальные пирожные и печенье. Наверное, это было жестоко, потому что после каждой очередной дегустации Леша морщился, как будто проглотил коровий кизяк. А одной барышне, угостившей его своим странноватым изделием, он даже сказал: «Вы меня извините, но лучше купить пряников из супермаркета — будет честнее по отношению к клиентам и уж точно безопаснее!»

Вскоре я стала думать, что нам, видимо, действительно придется предлагать клиентам сладости из супермаркета, но тут небо послало нам добрую волшебницу по имени Манана. Сорокалетняя грузинка Манана отнеслась к поискам работы вдумчиво — она заявилась не просто так, а с большой сумкой, из которой стала выкладывать на стол пироги, маковые рулеты, ореховые корзинки. Надо сказать, что угощения выглядели так аппетитно, что я не стала звать Лешу на помощь, а попробовала все, а потом еще и еще, сама. Сказать, что это было вкусно — значит не сказать ничего. Я спросила, что умеет печь Манана, и та простодушно улыбнулась: — Все. Я решила уточнить:

— А скажем, чизкейки?

Манана ласково кивнула в ответ: — Конечно!  

   — А… печенье?

— Пожалуйста!

— А торты?

И Манана, как добрый волшебник Гудвин, изрекла: — Сколько и какие угодно!

Заполучить такого кондитера — все равно что выиграть в лотерею. Я сразу поняла, что при таком раскладе я через пару месяцев не влезу в дверь — потому что отказаться от десертов Мананы невозможно, но, в конце концов, за эти десерты можно отдать не только бессмертную душу, но и проститься с мечтой о красивой фигуре. Крупная громкоголосая веселая Нана улыбалась так широко и искренне, что мгновенно располагала к себе. Кроме кулинарных талантов она обладала еще одним даром — даром общения. Она была искренней, естественной и заботливой, ей хотелось всех накормить и обогреть. Нана, как никто другой, умела выслушать и ободрить. Она быстро взяла нас с Леликом под материнское крыло . В первый же день Манана рассказала мне историю своей жизни — что в Тбилиси работала кондитером в ресторане, а пару лет назад переехала в Петербург вслед за мужем, которому здесь предложили работу, и что в Петербурге ей холодно и не хватает солнца, и люди тут какие-то хмурые. Но она не унывает, потому что у нее четверо детей и хандрить просто некогда, а еще потому, что грустить — бессмысленно, лучше напечь пирогов и позвать гостей, чтобы дом наполнился веселыми голосами и смехом.