Та молча принялась жевать печенье, Касуми к ней присоединилась. Это было как перекус на занятиях: обе простодушно и с удовольствием хрустели.

– Фу, хрустишь, как мышь!

– Сама такая!

– Слушай, видела, какой Саваи Кэй-тян спокойный? Взрослый.

– Взрослый, – охотно согласилась Касуми и со свойственной ей сухой улыбкой добавила: – Нам тоже нужно скорее повзрослеть.

Машина ехала по торговому кварталу на окраине; вывески закрытых магазинов через один освещали фонарики в форме ландышей. В глубине шеренги фонарей мигнул красный огонек.

– Как странно! Вот решили мы стать взрослыми, а на светофоре вдруг зажегся красный свет, – заметила Тиэко.

Когда Касуми вышла из дома, ей было немного не по себе. Однако она отправилась дальше, успокаивая совесть мыслями о том, что идет не на свидание с любовником и не намерена совершить что-либо предосудительное. Она никогда не пользовалась косметикой, но вчера вечером мать разрешила ей слегка подкрасить губы, поэтому сегодня она тоже сделала почти незаметный макияж.

Встретиться с Саваи они договорились в обычном кафе в Сибуе[11]. Касуми не хотела приходить строго к назначенному часу, поэтому, оказавшись в Сибуе немного раньше, она, чтобы убить время, гуляла. И около большого обувного магазина неожиданно встретила Саваи.

Тот был в свитере и небесно-голубой нейлоновой куртке – типичный для этого квартала молодой человек. По чистой случайности Касуми надела небесно-голубого цвета пальто, поэтому Саваи еще до того, как они столкнулись, подумал: «Надо же, пальто такого же цвета, как моя куртка».

– Смотри-ка. – Саваи с радостной улыбкой приложил подол своей куртки к пальто Касуми. – Цвет одинаковый. Будто сговорились.

– Еще ведь рано, во сколько мы должны были встретиться?

– Да, я как раз дожидался этого времени. Спасибо за вчерашний прием, – говорил Саваи, пробираясь через толпу перед витриной обувного магазина.

– Ты идешь в этот магазин? За покупками?

– Нет.

Они в замешательстве смотрели на выставленную в витрине многочисленную обувь, которая словно плавала в воздухе. Среди товара были даже туфли из крокодиловой кожи с пряжками.

– И такие туфли кто-нибудь носит?

– Наверное, крокодил.

Касуми засмеялась:

– Вы, господин Саваи, видно, совсем не чувствуете себя виноватым?

– За что? Я никаких преступлений не совершал.

Они, словно забыв о кафе, где собирались встретиться, направились через воскресную толпу, куда несли ноги.

– Неправда! На станции «Токёэки» у вас был мрачный взгляд, какого я никогда не видела.

– Что ж, человек иногда хмурится. Это естественно. – Саваи легко коснулся плеча Касуми. – Выясняете правду или вы на моей стороне?

– Что там выяснять? Я хочу понять, в чем дело. У меня проснулся интерес к исследованиям. Я никому не скажу, так что выкладывай все.

– Ничего себе. Еще и в выпускное сочинение попаду!

В голосе Саваи звучала неподдельная растерянность, и Касуми поздравила себя с маленькой победой.

Они поднялись до середины холма Догэндзака, опять спустились и наконец устроились на втором этаже кафе, словно заблудившегося в квартале похожих заведений перед станцией «Сибуя». В каждом похожем на кабинку закутке здесь проходило свидание, и Касуми радовалась, как ребенок.

– Я все сохраню в строгой тайне от отца, так что рассказывай. Не расскажешь – выложу ему все.

– Да понял я.

Касуми отпила кофе, поставила локти на стол, подперла руками голову и впилась взглядом в лицо Саваи – круглое, открытое и безмятежное. У него были красивые зубы – от них возникало впечатление чистоты.

– Перестань делать лицо, как у прилежной ученицы на лекции.

Саваи заговорил небрежно, даже грубовато: