Девушки взялись за руки и скрылись за деревьями.

Лиза глядела им вслед.

– Это ведь не смерть? – спросила она, как-то сразу притихнув. – И где мой отец?

– Он остался там, куда мы скоро вернемся. И не бойтесь – ему ничего не угрожает.

– Откуда вы знаете? – Лиза вновь смотрела прямо на Воронова, не отводя взгляда. – Кто вы такой? Это вы меня сюда привели? На нас напали лешие, вы знали?

– Я знал, что вам грозит опасность. Позвольте представиться – Федор Иванович Воронов, помещик села Тумарино, Чудногорского уезда.

– Так это ж наши края… Яблоньки наши недалеко от Чудногорска… Рада знакомству, Федор Иванович. Я слышала о вас.

– И ничего хорошего, правда? Но не бойтесь меня, Елизавета Алексеевна. Для вас я сила скорее добрая. Пойдемте к озеру, посмотрим на лебедей. Нам недолго здесь быть. Царевну-Лебедь мы, быть может, сегодня не увидим, хотя здесь ее маленькое царство. Но, как могучая волшебница, она нередко в других местах гостит подолгу.

– А вы откуда все это знаете? Или вы, Федор Иванович, в двух мирах живете?

– Нет, что вы. Я могу лишь проникать иногда в Запределье ненадолго, но лишь из тех мест нашего мира, которые с ним связаны.

– Это волшебные места, да? Лебяжья роща такая?

– Конечно. Вы ведь это чувствовали? Есть и другое место, к ней впритык, – Черный овраг, оно совсем недоброе… Но смотрите – Хрустальное озеро.

Федор прошел немного вперед, увлекая за собой Лизу. Стройные березы, словно пропитанные розоватым светом, расступались перед ними, и наконец взору открылось прозрачно-чистое озеро. И хотя здешнее светило, словно играя в прятки, лишь изредка показывалось из-за облаков, вода сверкала и переливалась, будто в ясный день. На озерной глади блики то и дело складывалась в изменчивые узоры, их неторопливо разрушали плавно проплывающие по ним птицы. Тут же юноши и девушки, в самых разных одеяниях, катались в легких лодочках или о чем-то разговаривали, сидя на берегу. У некоторых из них были крылья…

– Как искрится… а вода-то! – восхитилась Лиза. – И впрямь хрусталь. Лебеди… будто ангелы их сделали из крыльев своих… И девушки – как из снега и сахара… Что за край! Ничего прекраснее не видела. Я бы здесь подольше осталась, но нельзя, да?

– Нельзя. И мне нельзя. Мы с вами люди… во многом.

– Ничего не понимаю, – радостно сказала Лиза. – А расспрашивать не хочется. Хочется просто смотреть… дышать.

– Увы, Елизавета Алексеевна, когда мы вернемся домой, у нас уже не будет возможности поговорить. Потому что батюшка ваш такого человека, как я, и близко к своей дочери не подпустит.

– Вы дуэлями прославились. Грешно это как-то, не по-христиански. А я вас в храме сегодня видела.

– Так я в храм хожу, Богу молюсь. Я ведь грешник, а не нечисть. Как и они, – Федор указал рукой в сторону гуляющих по берегу озера девушек-лебедей, и крылатых, и бескрылых. – Только я человек больше чем наполовину, а эти уж совсем сущности волшебные. В них зла не больше, чем в березах, они – частичка силы, что с Русью-матушкой зародилась. А ведь есть и другая…

– Лешие? – с жаром спросила Лиза. – Откуда они? За что на нас напали?

– Лешие – дикие создания, напакостить могут из-за дурного озорства, но на человека сами нападать не станут, они ведомые. Ими чужая воля управляет, и воля эта – человеческая, свободная. Мы зовем лесовиками тех, кто, лесной народ из дремучих чащ, а порой из Запределья вызывают и подстрекают на злые дела.

– И кто же это? – тихо спросила Лиза. – Именно этих кто на нас натравил?

– Женщина… Дарья-лесовичка, жена Шатуна. Ах, долго рассказывать, а времени мало. Дарья и Шатун, он же разбойник Степан Сенцов, каторга по ним плачет… Исполняют чужие заказы. Шатун из проклятых – оборотень поневоле. Обычно подобную напасть сами на себя большими грехами накликают.