У Вас, должно быть, завелась целая уйма любовных интрижек, о которых можно писать с часа до шести. Страшно подумать!
Хотела бы я заставить Вас любить меня так сильно, чтобы Вы просто не могли обходиться без меня, что в настоящий момент является моей позицией в отношении Вас.
Я дочитала "Желтую комнату". Воздействие, оказанное на меня этой книгой, ужасно. Как бы то ни было, одна вещь показалась мне гротескной: то, каким образом будущий жених занимается с Элис любовью. Это вполне соответствует современным представлениям, не так ли?
Покрываю Вас поцелуями, покрываю буквально всего, причем каждый последующий поцелуй дольше и сладострастнее предыдущего.
Ваша раба,
Лили
Лилиан – Джеки
(Получено 12-го июля 1898)
Вот и ещё день прошел, но я рада этому, потому что стало меньше одним днем без Вас. Как жаль, что Вы сейчас в отъезде; папа и маман завтра уезжают, и их не будет до воскресенья, так что я остаюсь одна. Окажись Вы здесь, я была бы счастлива, а теперь вот я буду чувствовать себя только ещё более одинокой.
На этой неделе, если хотите, можете писать мне прямо сюда. Надеюсь, здоровье Ваше улучшается с каждым днем. Я по-прежнему в полном порядке; сердце заставляет меня страдать, и Вы тому причиной. Мне всё скучно, ничто не интересует. Жизнь кажется мне пустой и обыденной. Если бы рядом был мой господин, все было бы по-другому.
Газеты Ваши были получены в субботу вечером. Спасибо за "Наших собак".
Я все ещё не обнаружила той знаменитой книжки, которую Вы одолжили папа. Думаю, он держит её на рю Виссо. И совершенно ясно почему!..
Я пью Вас медленно, нежно, но страстно. О Вас все мои мысли, все желанья.
Лили
Лилиан – Джеки
Телеграмма, получена 13-го июля 1898
Нежнейшее напоминание, люблю.
Лили
Лилиан – Джеки
(Получено 14-го июля 1898)
Вам прекрасно известно, что я ревную, так что очень нехорошо с Вашей стороны изображать из себя эдакого гадкого папочку и дразнить свою дочь этой Вашей глупой Ивонной; хотя ей всего восемь, обкрадывает она, пусть даже по чуть-чуть, ту любовь, которая принадлежит мне.
Я не довольна ни Вами, ни Смайком, который дает ласкать себя посторонним. Когда связываешься с таким гадким папой, как мой, забываешь о всяком покое, даже если речь идет о восьмилетнем ребенке.
Вероятно, господин хочет, чтобы раба раззадоривала его издалека, однако она не собирается его возбуждать, поскольку воспользоваться этим могут другие.
Да, воскресный вечер я провела в Париже у одной моей знакомой, но меня сопровождала служанка.
Я хочу, чтобы Вы получали от меня весточки каждый день; вот почему всякий раз, когда я не могу писать, я шлю Вам телеграммы.
Можете говорить мне что угодно о Вашем "никудышном пузе".
Это не станет препятствием для моей к Вам любви. Потому-то и не имеет смысла продолжать в таком тоне. Вы задеваете мои чувства.
Я бы хотела оказаться рядом с Вами, чтобы самой натереть Вас одеколоном и целовать всего; чтобы сосать Вас, как Вы любите, заставляя трепетать от наслаждения.
Мой рот и кое-что ещё увлажняются, когда Вы говорите о той капельке, которую выделяете, когда пишите мне. Какая обидная трата!
Да, дорогой, мне нравится думать о том, что Вы делаете мне мими, в то время как я сосу Вас; мне думается, что это просто изумительно. Мне нравится все, что Вы делали до сих пор, и я с нетерпением жду воплощения Вашей идеи относительно кисточки. А я смогу то же самое проделать с Вами?
Лили
Её виды на супружество несколько удивили меня, и я решил, что она слишком мной увлечена. Я бы не стал распространяться о моих собственных ощущениях, однако счел своим долгом сдержать её растущую страсть. Я начал писать ей непристойные и гадкие письма. О том, что я говорил и что предлагал, можно догадаться по её ответам. Я расписывал себя самыми черными красками и вдалбливал в головку девушки, что слишком стар; мужчина сорока шести лет не может жениться на двадцатидвухлетней. Кроме того, разве я не инвалид с моим проклятым ревматизмом, который может возобновиться в любой момент, к тому же склонный к полноте? К моему величайшему изумлению, чем грубей и похотливей я становился, тем откровеннее она мне симпатизировала.