– Я не готова.

– Тебе стоит обратиться к психотерапевту. Может, даже начать принимать антидепрессанты. Ты такая мрачная, что и меня в тоску вгоняешь.

Лиза вышла из себя.

– Рэйчел, ты хорошая подруга и принимаешь меня такой, какая я есть. Но тебе нужно остановиться. Пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что меня не интересуют мужчины. Ни один. – Лиза не смогла поделиться своим самым глубоким страхом, что она просто не будет никому интересна.

– Тогда ладно, – сказала Рэйчел. – Найди хотя бы работу.

В нашей жизни бывают времена, когда нас могло бы накрыть волной наших печалей и страхов, и мы бы утонули в собственном несчастье, если бы не наши друзья. Позже Лиза поняла, какой удивительной была Рэйчел, какой верной, щедрой и любящей подругой, которая не только была рядом с Лизой в ее самом непривлекательном и жалком состоянии, но и уговаривала ее покинуть ту унылую, темную пещеру, в которой она пряталась, и выйти наконец на свет.

Дом оставался в распоряжении Лизы, а алиментов Эриха хватало на самое необходимое, поэтому Лизе не нужно было работать, и она знала, что ей очень повезло. Но также она понимала, что Рэйчел была права – ей нужно было найти работу.

На Нантакете было несколько художественных галерей, а в музее китобойного промысла Нантакета и в Атенеуме было даже несколько ценных картин, но Лиза грустила, вспоминая те дни, которые она проводила в женском музее в Вашингтоне. Там она была счастлива, оптимистична, молода и чувствовала себя причастной к этому миру.

Но теперь, в сорок два года, разведенная и брошенная – даже если она и не выглядела совсем уж брошенной, ее все равно бросили, – ей часто требовалось мужество, чтобы выйти из дома. Во время их последних встреч для обсуждения развода Эрих сказал ей, что пришел к выводу, что она никогда не сможет быть гламурной. Что Лиза одурачила его в колледже, будучи достаточно хорошенькой, что ему казалось, будто она может стать красивой и утонченной. Вместо этого она стала безвкусной и провинциальной. Эти слова не исчезли ни из ее разума, ни из ее сердца. Они были там, когда она смотрелась в зеркало. Они были там, когда она вытиралась полотенцем после ванны. Они были там, когда она шла по Мейн-стрит, пряча глаза за солнцезащитными очками. Она боялась, что увидит жалость в глазах людей, которых знала еще с детства. Взгляд мужчины заставлял ее сердце трепетать от страха.

Ей понадобилось все ее мужество, чтобы устроиться на работу. Однажды вечером в гостиной Лизы, когда Рэйчел заглянула к ней на коктейль, а дети были прикованы к телевизору в единственный час, когда им это позволялось, Рэйчел сообщила, что в «Вестментс» – круглогодичном магазине женской одежды, принадлежащем Весте Махоун, – требуется новый продавец-консультант.

– Тебе бы понравилось там работать, – настаивала Рэйчел. – Перебирать всю эту великолепную одежду.

– Там действительно великолепная одежда, – согласилась Лиза. – Но я не уверена, что имею нужные… квалификации… для работы там.

– О чем ты говоришь? – Рэйчел поставила стакан на стол с такой силой, что он чуть не разбился. – Честное слово, Лиза, иногда я так злюсь на тебя! И знаешь, что еще? Ты меня утомляешь. Ты такая слабая, такая жалкая, и ты никогда не была такой до развода. Эрих плохо обращался с тобой? Он бил тебя?

– Конечно, нет. – Лиза попыталась рассмеяться. – Извини, если я кажусь…

– ПРЕКРАТИ ЭТО! – закричала Рэйчел. – Не смей извиняться. Перестань ныть. Лиза, знаешь что? Ты уже не тот человек, которым была раньше. Я скучаю по тебе, настоящей тебе.

Лиза кивнула:

– Я понимаю. Я думаю, что развод выбил меня из колеи, Рэйчел. Это было последнее, чего я ожидала. Он заставил меня почувствовать себя… хуже других.