Не приходят к репродуктологам просто так. Возможно, у него больше не может быть детей. Пять лет — слишком большой срок. Произойти могло что угодно, начиная аварией и заканчивая болезнями. Травмы, насколько я знаю, тоже могут повлечь за собой бесплодие, да и образ жизни. Как Дамир жил эти пять лет я не знаю, а потому старательно буравлю пол взглядом и натираю и без того блестящую плитку на полу.

— Дамир Аристархович, погодите, — следом за ним выбегает Алиса Львовна.

— Я все сказал, — чеканит каждое слово. — Она должна забеременеть, понимаете? Должна. Вы же сами говорите, что здорова.

— Да, но…

— Никаких но, Алиса Львовна.

Я подхватываю ведро, тыкаю швабру в воду и быстренько пытаюсь скрыться. Подобные разговоры уж явно не предназначены для ушей обслуживающего персонала.

— Стоять! — рявкают мне в спину. 

Я замираю. Сердце колотится в груди, как бешеное. Он что… вспомнил меня? Узнал?

— Уладьте вопрос, Алиса Львовна, — он указывает на меня как раз тогда, когда я поворачиваюсь. — Не хочу, чтобы уже завтра репортеры в красках обсасывали сложившуюся ситуацию.

— Конечно, Дамир Аристархович. Не переживайте, — лебезит доктор. — Каждый сотрудник подписывает документ о неразглашении. Нарушение этого правила влечет за собой огромнейшие штрафы. Мы беспокоимся о…

— Хватит. Вопрос должен быть улажен, если нужно, я заплачу.

Все это время я молча смотрю перед собой. Делаю вид, что мне безумно интересен пол под ногами и изображаю скуку. Стараюсь не привлекать к себе внимание, чтобы Дамир меня не узнал.

— Не нужно ничего платить, — заверяет доктор. 

— Надеюсь, вы меня услышали. 

— Конечно.

4. Глава 3

Став свидетельницей личного разговора, я должна была готовиться к выговору на следующий же день, но вместо этого безбожно опаздывала, застряв в пробке. Мы с Кириллом проспали. Мало того, что собирались впопыхах, так еще и общественный транспорт, как назло, ехал медленно. Итог — я прибываю на работу на полчаса позже.

— Где тебя черти носят? — вспыхивает Жанна, стоит мне показаться в подсобке. — Тебя начальство с утра просит в кабинет. Ты чего натворила? 

— Всего лишь увидела богатого, успешного и, судя по всему, бесплодного.

Жанка хихикает, но мне не до смеха. Она — моя прямая начальница. Ведет документацию, следит за мной и другими девочками, ведь если что-то убрано не так, как того требует регламент, на нее вешают штрафы.

— Тебя к инструктору по санитарному просвещению вызывают, Варь. Это не шутки. Ты что, слышала какой-то разговор?

— Слышала, — вздыхаю. — Даже знаю, кто приходил к нам. Правда, понятия не имею зачем.

— Действительно, — Жанка хихикает. — За чем к нашим врачам по ночам ходят? Не иначе, как чтобы детей заделать.

Мы смеемся. Жанка неожиданно поднимает мне настроение. В кабинет инструктора я иду расслабленной. Да, видела и слышала, так что теперь? Ну не уволят же меня, в самом-то деле! 

— Виктор Павлович, можно? — просовываю голову в дверь.

— Ну наконец-то! — восклицает. 

Первые секунды после его слов мне даже кажется, что он встанет мне на встречу, но этого естественно не происходит. 

— Милочка, оставьте нас, — говорит девушке, что сидит в его кабинете. 

Та спешно ретируется, а я присаживаюсь на стул, любезно указанный Виктором Павловичем.

— Вы ведь знаете, зачем я вас сюда позвал? Вот и здорово! — восклицает после моего кивка. — Вам, Варвара Дмитриевна, перечислили неплохую премию за молчание. Я сегодня же распоряжусь, чтобы она вам была отправлена.

— Спасибо. Я итак ничего никому не сказал бы, — добавляю. — У нас у всех подписанные договора, разве нет?

— Конечно, — он кивает. — Но вы сами понимаете… мы намекнули вчерашнему гостю, что вас могут перекупить, а у клиники нет денег…