Игорь – мужчина в годах, за шестьдесят: маленький, крепкий, юркий, он занимался всю жизнь всеми видами спорта и любил любой активный отдых.

Водитель Володя длинный, сухопарый и костлявый, с большим сломанным носом и плешиной посреди черепа.

Мы с ним остались на хозяйстве, но, как только небо на востоке начало розоветь, решили порыбачить. Володя распутал свои донки и отправился собирать в прибрежном тростнике личинки ручейника, которые хороши как наживка в августе, а я, взяв спиннинг, направился вверх по берегу Оки, чтобы побросать на перекате, образовавшемся напротив врезающейся в реку песчаной косы.

Вернулся я часа через три, когда солнце уже поднялось и стало припекать по-летнему. В полиэтиленовом пакете у меня возились пяток приличных окуньков и два щуренка граммов по семьсот. У Володи тоже что-то плескалось в ведре, наполненном водой. Я поздравил его, а он, лукаво улыбнувшись, подошел к кромке берега и вытащил из реки веревочный кукан с огромной, лениво поводящей хвостом стерлядиной. В ней было больше килограмма: длинноносая, с холодной серой спиной и желтым теплым брюхом, она готова была лопнуть от своей красоты и толщины.

– Ты, Володя, герой! Мужики вернутся – не поверят, подумают, что ты из города ее привез. Больше они не будут ездить на охоту: теперь – только на рыбалку. А потом – у нас сегодня будет настоящая царская уха.

Охотники подтянулись скоро. Грязные, мокрые, они недовольно и молча вытащили лодку на берег и, поставив ружья к «сараю» (я так называл Мишин «Гелендваген»), стали стаскивать с себя болотные сапоги и камуфляжные куртки.

– Ну что – без выстрела? – спросил я.

– Да, вся утка ушла на дальний кордон, – раздраженно ответил Михаил.

– Хоть бы один чирок пролетел! – это Игорь.

– А у нас такой трофей – с десяти раз не угадаете.

– Тогда говори – какой?

– Володя, покажи этим горе-охотникам, что ты выудил, – обратился я к водителю, который вытаскивал из багажника раскладные стулья и стол, готовя наш лагерь к комфортному житью.

Вообще Мишин «Гелендваген» был им приспособлен исключительно к активному отдыху на природе, и его багажник был забит ружьями, спиннингами, палатками, спальными мешками, коробками с тушенкой и минеральной водой и прочим нужным и ненужным оборудованием.

Володя, оторвавшись от дел, пошел к берегу и вернулся, неся на руках носастую красавицу.

Охотники, молча и открыв рот, смотрели, не веря своим глазам.

– Ну, а еще-то чего-нибудь поймали? – спросил Игорь.

– Конечно! – ответил я.

– Тогда это – царская уха. Готовить будем мы с Володей, а вы, как простолюдины, идите за дровами и разводите костер.

Тут мы услышали, как ругается Володя, вытаскивая все из багажника машины. Ругался он громко, матом, проклиная все на чем свет стоит. Мы все обернулись, глядя на него.

– Что случилось, Володя? – спросил Игорь. – Почему ты так грязно выражаешься? Ведь ты же дворянин – в твоих жилах течет голубая кровь!

– Водку забыли! Михал Борисыч, ведь вы же сказали мне, что положили коробку в багажник!

– Да положил! Только положил я ее в другую машину. Виноват я – все перепутал. Давай-ка сгоняй в деревню – возьми пару бутылок, – сказал наш банкир и протянул Володе деньги.

– Сколько брать-то? – переспросил Володя, держа перед собой тысячную купюру.

– Шесть – не видно, что ли! И еще пошукай по огородам укропу и лучку зеленого.

Володя запрыгнул в машину и умчался в сторону поселка, до которого было километров семь. Игорь развел костерок, повесил котелок и направился в прибрежные кусты. Минут через десять он вернулся с пучком смородиновых листьев и несколькими толстенькими корешками шиповника, которые он тут же почистил ножом и, расщепив, закинул вместе с листвой в котелок. Скоро мы пили дымящийся ароматный напиток, любуясь на речные красоты.