Тимофей ждет. А я не собираюсь двигаться с места.

— Сюда подойди, — недовольный голос делит пространство между нами надвое.

Мотаю головой, и вижу, как в черных глазах назревает буря.

— Кристина…

Собственное имя действует как пинок, и ноги против воли идут к подъезду. Открываю дверь, и меня вталкивают внутрь. Тру руку и недовольно фыркаю:

— Нельзя полегче? Я все-таки девочка, — обижено надуваю губы.

— На данный момент ты моя головная боль.

Тимофей нажимает на кнопку лифта, а я застываю, понимая, что боюсь пошевелиться, чтобы ненароком не задеть его..

Пока лифт поднимает нас на нужный этаж, судорожно вспоминаю, в каком состоянии квартира. Я уж точно сегодня не ждала никаких гостей и могла элементарно оставить сушиться на виду нижнее белье.

— Может, просто скажешь, зачем ты меня нашел, и поедешь дальше по своим делам? — изображаю из себя саму невинность.

— Нет, — обрубает он в тот момент, когда двери лифта разъезжаются.

Подавляю разочарованный вздох и плетусь к двери. Ну смотри, дядя, сам напросился, потом не жалуйся.

Роюсь в сумке в поисках ключей и ощущаю, как черный взгляд шарит по моему телу. По коже пробегает озноб, и я стряхиваю с себя ощущение его взгляда. Оборачиваюсь, отмечая, что Тимофей даже не смотрит в мою сторону.

— Проходи, чувствуй себя как дома, но не забывай, что в гостях, — фыркаю, распахиваю перед ним дверь и все же издаю мучительный стон.

В центре гостиной стоит сушилка с моими трусиками. Скидываю кеды и проскальзываю к своему врагу номер один. Блин, ну почему именно сегодня?!

До меня долетает смешок Тимофея, пока я сдергиваю трусики с перекладин и запихиваю их в комод.

— Милое бельишко, — прилетает мне в спину, и щеки вспыхивают ярким румянцем.

— А ты трусов, что ли, не видел ни разу? — пытаюсь заткнуться, но в такие моменты у меня врубается на максимум инстинкт самосохранения.

Или же, наоборот, отрубается. Потому что язык мой несет все, что рождается в мозгу.

— Ну почему же? Видел. Всякие разные, но вот такие с заячьим хвостиком на попке впервые, — мне кажется, или его голос значительно понижается.

Оборачиваюсь и чуть ли не кричу в испуге, когда мой нос утыкается в мощную грудь. Задираю голову, спотыкаясь о взгляд, горящий похотью, и у меня моментально слабеют ноги. Пальцы вцепляются в его рубашку. Закусываю губу, и его взгляд тут же переключается на мой рот. В мозг ударяет сигнал опасности.

— Подарить? — выдаю просто гениальное и наблюдаю, как лицо Тимофея меняется.

Острый, как бритва, взгляд проходится по лицу и впивается в меня. Мне же только остается разжать кулаки и отскочить от мужчины на безопасное расстояние, чтобы у него не было соблазна размазать меня по стене, а с его габаритами ему не составит это особого труда.

— Зачем дарить? Я предпочитаю срывать их со своих женщин.

Эти слова эхом отдаются в ушах. Со своих женщин? Да что он о себе возомнил?!

Набираю полную грудь воздуха, чтобы продолжить словесный поединок, но Тимофей меня удивляет: стаскивает пиджак, пока я в немом изумлении пялюсь на него.

— Садись, — кивок на диван, — ты не в моем вкусе, так что не обольщайся.

— Чего? — потерянно переспрашиваю, но послушно пристраиваю свою пятую точку на указанный предмет мебели.

— Я говорю, баб у меня и без тебя хватает. Я сюда по делу приехал, а не трусы твои рассматривать.

— Ну, знаешь!.. — возмущенно подскакиваю.

— Села! — рявкает Тимофей, и у меня подкашиваются ноги. — Я говорю…

Стискиваю зубы, мысленно начиная составлять план мести этому снобу. Пока он берет стул и, разворачивая его спинкой вперед, седлает. Рубашка на его груди натягивается, обозначая накачанные мышцы, и я с трудом проталкиваю слюну.