– Бабуля?

Тишина. У Хэтти мурашки пробежали по коже.

– Может, она увидела лису и пошла за ней? – предположил Джонатан.

Скри-и-и-ип.

Дети замерли. Наверху, у них над головами, запела половица. Кто-то там ходит?

– Что это было? – Глаза у Джонатана сделались большие и круглые.

– Бабуля? – второй раз позвала Хэтти.

И снова – нет ответа.

В глубине прихожей начиналась лестница на второй этаж: старая, каменная, она исчезала в темноте.

Хэтти обернулась к Джонатану и приложила палец к губам.

– Жди здесь, – прошептала она.

Потом как можно тише поднялась по ступенькам.

Дойдя до конца лестницы, Хэтти остановилась и прислушалась.

Сквозь окошко в конце коридора лился, серебря древние половицы, лунный свет. Пара деревянных дверей – не то в спальни, не то в уборные, и обе закрыты. Никого не видно. Ничего не слышно.

У Хэтти отлегло от сердца. В старых домах постоянно раздаются странные звуки, ведь так? Должно быть, это мышь пробежала за плинтусом.

И тут Хэтти кое-что заметила. У окна, в том месте, где стена сходилась с полом, протянулась едва различимая полоса желтого света. Длиной примерно в ширину дверного проема.

Хэтти на цыпочках прокралась по лестничной площадке. У полоски света опустилась на колени и провела рукой по грубой поверхности стены. Нащупала что-то между камней. Щелку. Хэтти нахмурилась и осторожно толкнула.

Часть стены, скрипнув петлями, открылась вовнутрь.

– Хэтти? – позвал снизу Джонатан.

«Потайная дверь», – подумала Хэтти.

Она знала, что ей не стоит входить. Знала, что папа не советовал бы. Но что, если там бабуля? Было бы глупо не заглянуть и не проверить, правда же?

И потом, это же тайник.

Затаив дыхание, Хэтти открыла дверь до конца и вошла.

Внутри оказалась небольшая круглая комнатка с высоким потолком. Со всех сторон Хэтти окружали затененные книжные полки. Тут же стояли письменный стол из полированного орехового дерева и потертое кожаное кресло. Керосиновая лампа на столе испускала слабый желтый свет. На стене висела обрамленная карта долины Тандл.

В воздухе витал затхлый цветочный запах. Хэтти задела ногой гирлянду из увядших цветков. Это была разорванная цепочка маргариток, спутанной кучкой лежавшая на полу.

Бабули в комнате не оказалось. Здесь вообще никого не было.

Кроме книжек на полках хранились и другие вещи: старый щербатый винный бокал, покрытый пищевой пленкой и наполовину заполненный синей жидкостью, которая как будто пенилась и пузырилась. Штабелек заостренных костей (человеческих?), скрепленный резинкой. Была еще банка с крышкой на резьбе, полная чего-то блестящего и похожего на жуков. С одной полки свисала пара тонких, как бумага, сотканных из пожелтевшей травы перчаток. Кусочки высушенной коры выстроились рядами в необычном порядке, логики которого Хэтти так и не поняла.

Она потянулась к сплетенному из веточек шлему, похожему на элемент древних воинских доспехов. Сердце грохотало. «Все хорошо, – сказала она себе. – Это нормально. У многих людей, наверное, есть потайные комнаты, забитые странными книгами, банками с жуками и деревянной броней». Одна из тех штук, что любят взрослые, как, например, выпить кофе или поваляться в постели.

Разве что это не так.

Хэтти знала, что бабуля немного странная, но считала ее вполне безобидной. Однако тайник говорил об ином: тут тоже все было странное, только по-другому. Всерьез.

Хэтти даже испугалась.

Она подошла к столу, на котором стояла полная канцелярских перьев кружка и еще больше штабелей книг в кожаных переплетах. И обрамленная фотография семьи на галечном пляже.

Ее семьи.

Хэтти помедлила в нерешительности. Собралась с духом и взяла фото в руки. На снимке был запечатлен холодный серый день: кожа у всех покрылась мурашками, носы и щеки разрумянились, но все широко улыбались. Папа, обернув бедра полотенцем, наклонился и щекочет Хэтти. Сама Хэтти ерзает и хихикает; ее черные кудряшки намокли после заплыва в море и липнут к голове.