– Вы же понимаете, что находитесь не в Голливуде? – спрашиваю гневно.

– Это ты сейчас к чему?

Мысленно произношу несколько хамских вариантов, но решаю ничего не озвучивать.

– Ослепительная улыбка, Мира, помнишь?

Вот только как, когда ледяные мурашки и спазм в горле?

Мы выходим из дома на огромную террасу, на втором этаже. И правда, настоящий светский раут. Женщины в красивых платьях, белые высокие столики, длинные мягкие плетеные из белого ротанга диваны. Официанты в идеальных черных смокингах.

Вот только чем больше всматриваюсь, тем большее чувствую, что все эти люди… Это не бизнесмены, не политики. Опасный блеск глаз, прищур, да весь их вид кричит о том, что это крайне опасные люди!

– Почему задрожала, девочка? – показывает проницательность Алекс. – Пока ты рядом со мной, тебя никто не тронет. А вон и твоя подружка. Кажется, она тоже немного не в своей тарелке.

Поворачиваю голову туда куда взглядом указал Алекс. Инна действительно здесь, и даже с такого расстояния вижу, что ей очень страшно. Ее прижимает к себе толстый, крайне неприятной внешности, мужчина. Прямо боров.

– Петру она очень глянулась, – оскаливается Алекс. – Может устроит свое счастье, у Варламова денег завались. Кажется, именно о них мечтает твоя подруга. Бойтесь своих желаний, как говорится.

– Я не хочу играть в ваши игры, Алекс. Уверена, что Инна тоже.

– Что поделать, дорогуша. У пленников никогда не бывает выбора. Они должны делать то, что им скажут. И чем меньше будут спорить, тем меньшей кровью все это обойдется.

По коже пробегает озноб, но я все равно пытаюсь храбриться.

– Никогда не слышала, чтобы ради пленников закатывали светский прием! – произношу ехидно.

– Особый случай. Ты особенная, Мира. Пользуйся этим, пока можешь.

– Таира нет. Отпустите меня.

– Ты же не думала, что я ожидаю, будто он сразу появится? Я не настолько самонадеян. Всему свое время. Улыбка, Мира. Не утомляй меня напоминаниями.

Алекс вызывает у меня крайнее чувство омерзения. Он как паук плетет свою паутину, неспешно, размеренно, создает совершенную ловушку. Страх парализует, утомляет. Взгляды бандитов, которые ловлю на себе, вызывают отвращение и страх. Продолжаем прогуливаться среди гостей, общаться. Алекс постоянно предлагает мне что-то попробовать из закусок, когда возле нас останавливается очередной официант с подносом. Но понимаю, что не смогу проглотить ни кусочка, слишком нервничаю. Соглашаюсь только на бокал шампанского.

Нахожу взглядом Григорьеву, и мне становится еще хуже. Толстяк бесцеремонно тискает ее, просовывает руку в вырез ее платья. Меня обдает волной ужаса. Здесь с нами может произойти что угодно. Как сбежать? Уж точно не в таком платье и на шпильках.

Я всегда презирала слабых людей, никогда не понимала самоубийц, но сейчас у меня мелькает мысль, что возможно это – крайний выход… Я просто не могу видеть все это вокруг! Общество убийц и бандитов, я остро это чувствую.

Кажется, что срыв неминуем, даже второй бокал шампанского не помогает предотвратить подкатывающую истерику. Возможно наоборот, алкоголь сильнее провоцирует нервозность. Именно в момент, когда я готова оттолкнуть Алекса с криком, появляется Валиев.

Я замираю, каменею, ноги становятся чугунными и прирастают к полу.

Ну конечно, нельзя быть хозяином города и не принимать участия в разборках, – проносится мысль. Руслан выглядит собранным, элегантным и… равнодушным. Сегодня на меня было брошено много взглядов и ни один не был таким. Словно сквозь меня смотрит. Глупое сердце все равно начинает колотиться, ожидая помощи.

Дура! Какая же я дура, что все равно испытываю к нему эмоции! Надежда зудит дрелью, высверливая мозг, делая мое состояние еще более невыносимым.