– Полина!

Крик отца сотряс стены, и Полина поспешно схватила с пола у кровати огромные черные наушники, втащила их под одеяло, натянула на голову и включила нейророк.

Она, конечно, не была Cervus elaphus – но тоже научилась отлично убегать.

– Давай, Зоркий! Ну, чё ты тупишь!

Мячик для пинг-понга с треском врезался в зеленый стол, обернутый дешевой проекцией.

Двор школы номер пять города Троицк-N, весь в щетках желтоватой полузасохшей травы, казался выцветшим по сравнению с неоновой яркостью стола для AR-пинг-понга. Стол привезли в начале учебного года; он был новенький, один на всю школу – и за него вечно шла борьба.

Двор постепенно разваливался, турники проседали, белые бордюры дорожек тускнели, но сама школа пока держалась. Ее построили давным-давно, лет семьдесят назад, из добротного красного кирпича. Сейчас она была похожа на строгую старушку-учительницу – с высокими старомодными узкими окнами, портретами писателей и ученых на затертых стенах, низенькая, двухэтажная, но все еще крепкая.

– Не надо. Меня. Торопить. Илья.

Мальчик в квадратных очках методично отбивал атаки в свой адрес. Обе стороны его головы были выбриты, одна окрашена в розовый, другая – в голубой. Фамилия мальчика, Зоркий, звучала почти издевательски, потому что его зрение было безнадежно посажено с раннего детства. Родители Зоркого когда-то отказались делать ему операцию, потому что ее должен был сделать робот, по квоте, бесплатно. Зоркие слыли махровыми консерваторами, поэтому Леша носил очки с толстыми стеклами, пытаясь компенсировать свой изъян вечно меняющимся цветом волос.

Илья в ответ только ухмыльнулся: он нахально поигрывал ракеткой в промежутках между ударами и ловко перебрасывал ее между левой и правой ладонью.

– Димитрова! – Илья размахнулся особенно сильно.

Девочка, которая в этот момент проходила мимо, застыла от неожиданности: мячик с подачи Ильи врезался в край стола рядом с ней, выбив сноп виртуальных искр и оранжевой светящейся лавы прямо ей в лицо, – ребята играли на уровне «Жерло вулкана».

– Да, Илья, – улыбнулась она. Ее руки нервно сжали подол короткого бордового бархатного платья с белым воротничком-стойкой.

– Дашь биологию списать?

Агата Димитрова на мгновение задумалась. Каштановые кудряшки, едва достающие до плеч, опустились на них и снова приподнялись от тяжелого вздоха. Биологию она сама обычно списывала у Полины Максимовой, но Илье Козорезову, самому популярному парню в школе, это было знать совсем не обязательно.

– Дам, – улыбнулась она еще раз. Слегка порозовевшие щеки сказали Илье больше, чем он хотел знать.

– И это, подругу свою позови. Поговорить надо.

– Чего тебе, Козорезов? – деловито осведомилась Полина, появившись как из-под земли рядом с Зорким. Он опустил ракетку.

Черные наушники лежали на плечах Полины и прижимали спутанные от ветра белые волосы, из мембран неслась жесткая звуковая вакханалия.

– Чё, опять отец прибил? – ухмыльнулся парень. – Ты что-то не в настроении.

– Не твое дело! – огрызнулась она.

Полина пересеклась взглядом с Зорким – судя по его лицу, дело было серьезным. Она давно научилась читать планы Козорезова по лицу Зоркого.

– На. – Илья сунул ей маленькую голубую бумажку, сложенную вчетверо. – Только не ори. Это шанс для тебя. Цени.

Полине почему-то стало очень смешно. Она развернула бумажку.

– «Новые технократы. Молодежное движение за свободу образования и выбора»? Вы серьезно? Кто название придумал? Ты, Козорезов? Это же какой-то испанский стыд. Реинкарнация того, что у тебя не получилось в прошлом году?

Губы Зоркого дрогнули от тщательно спрятанной улыбки.