После обеда бабушка прилегла отдохнуть. Игорь разрешил мне тихонько послушать музыку на плеере. Я уже умела перематывать кассету и старалась бережно относиться к чужим вещам, правда, не всегда получалось, но я очень старалась. Игорь отрегулировал мягкие поролоновые оранжевые наушники на моей маленькой голове, и я отправилась в гостиную. Песочный ковёр с чёрным орнаментом лучше всего подходил для путешествия моего каравана по пустыне. «Учкудук, три колодца», – шёпотом подпевала я и ходила кругами по извилистым узорам ковра. Перемотав песню в пятый раз, я пошатнулась и чуть не упала. «Не нужно было ходить по кругу, голова закружилась», – подумала я. В комнату вбежал брат и схватил меня на руки. Я сняла плеер и увидела, как наша керамическая люстра с оранжевыми цветочками упала на пол и вдребезги разбилась.

Бабушка в одной комбинашке металась по коридору и кричала:

– Где моё платье, где платье?

– Бабуля, оно на том свете тебе не понадобится, накинь мамин халат, он в ванной, – ответил брат и поставил нас с Олей в проём.

Дом шатало из стороны в сторону, я боялась и прижималась к сестре. Её лицо было серьёзней обычного. Игорь помог бабушке накинуть халат и поставил её к нам в проём. Папа рассказывал ему, где у нас в квартире несущие стены и где безопаснее находиться во время землетрясения. Слышался звон посуды, тяжёлые вздохи и причитания бабушки. Кое-как она взяла себя в руки и стала полушёпотом читать молитвы. Мне очень захотелось к папе, вспомнилось, как он защитил меня зимой от последнего болючего укола (мама делала мне их во время бронхита) и купил зефир в шоколаде, когда с высокой температурой я отказывалась есть. «Моя ты лапушка», – звучало у меня в голове. Папа меня всегда так называет, возвращаясь домой с работы.

Из шкафа выскочил зелёный круглый пылесос и вприпрыжку покатился прямо на нас. Провод за ним болтался как хвост дракона. Игорь кое-как засунул его обратно в стенку. Дом понемногу успокоился, и мы быстро спустились по ступенькам на улицу – лифтом пользоваться было опасно, потому что толчки могли повториться. Мы перешли дорогу и сели на скамейку возле школы искусств, подальше от наших высоток и столбов с проводами. Так и нашла нас бедная наша мамочка: бабушка-наседка посередине и три птенчика по бокам.

С Серафимой Фёдоровной они решили оставить цветы в классе, их будет поливать мама какой-то Олиной одноклассницы, которая живёт прямо рядом со школой. Поэтому по дороге домой мама зашла в «Марицу» – огромный двухэтажный магазин, похожий на театр, со стеклянными дверями, красивыми витринами и огромными окнами до самого пола с белоснежными французскими шторами-маркизами. Как раз в этот момент началось землетрясение. Мама услышала крики со второго этажа и громкий топот бегущих людей, она решила, что спешить к выходу опасно и прижалась к мраморной колонне. И так переждала толчки.

Мы посидели на скамейке вчетвером ещё какое-то время и вернулись домой. Пельмени стряпать не стали, а сварили сосиски с гречкой и сделали салат. К ужину вернулся папа. Командировку перенесли из-за происходящего, и мы очень обрадовались, особенно мама.

Ночью землетрясение повторилось. Оно было тише, поэтому я помню всё сквозь сон. Временами я открывала заспанные глаза и видела, как папа несёт меня, завёрнутую в одеяло, мама открывает зеркальный шкаф в коридоре и достаёт папку с документами. Потом я снова засыпаю и просыпаюсь уже на улице. Возле школы искусств было полно народа. Так мы просидели всю ночь. Хорошо, что это было лето.

В школу идти мне на будущий год. Мама сидит со мной дома и учит математике на пальцах, а Оля чтению на кубиках. Они красивые, металлические с выбитыми блестящими картинками на боках. Но пока у меня не очень получается читать и считать, и мне жалко смотреть, как мама и сестра стараются, а я ничего не понимаю. Папа работает. А Игоря мы проводили в армию, и без него немного скучно. Почему я учусь дома и не хожу в садик, как остальные дети? Папа говорит, что я недетсадовская. Я с ним полностью согласна, ведь в садик я ходила ровно неделю, и эта неделя мне запомнилась на всю жизнь.