— Я не помню!

— Так-так-так… — скорее всего, доктор горестно покачал головой. — Вот видите, с памятью уже проблемы. А что будет дальше?

— Не могу знать, я ведь не гадалка! — в отчаянии крикнул перепуганный аристократ.

— Понятно, — прозвучало как приговор.

— Что мне делать?!

— Сэр Доудсен, вам следует отказаться от алкоголя. Это единственное, что я могу вам посоветовать. Употребляйте в пищу только здоровые продукты: молоко, творог, сухари, но не поджаренные на масле, а высушенные. Откажитесь от жареного, жирного, мясного, соленого, маринованного, вареного и мучного.

— А что же мне есть?

— Э-хо-хо… — вздохнуло медицинское светило. — Да у вас не только с памятью уже… Что ж, я повторю: молоко, творог, сухари. Можно галеты, но не злоупотребляйте. Чек я вышлю на ваше имение в Дебшир, а то вы и не вспомните… Будьте здоровы.

После этого непродолжительного разговора эскулап приобрел сто двадцать фунтов за консультацию, а пациент — нездоровый цвет лица и нервный стресс. Пообедав молоком с сухарями, которые он предварительно высушил в духовке, Александр приготовился к составлению завещания (так, на всякий случай). И в этот судьбоносный для всех родственников семьи Доудсен момент раздался звонок в дверь.

— Н-да.. — Серж оглядел холостяцкую берлогу нынешнего директора Российского филиала транспортной компании «Скорость». — Пустовато у тебя. Неуютно. — Он по-хозяйски заглянул в холодильник и, повернувшись к Александру, скорчил кислую гримасу:

— А выпить совсем нечего?

— Я исключил спиртные напитки из своего рациона, — с гордостью Геракла, только что совершившего свой двенадцатый подвиг, заявил молодой аристократ. Десять минут назад он вылил в унитаз бутылку дорогого ирландского виски, которую привез с собой с целью скрашивать долгие московские ночи. Потом подумал, и вылил туда же бутылку с яблочным уксусом, доставшимся ему в наследство от предыдущего постояльца квартиры.

Бобров оглядел его по-отечески заботливо:

— Хреново, да?

Александр понурил голову:

— Сегодня я позвонил своему врачу. Он прописал мне молоко с сухарями.

В соревновании по презрительному фырканью Серж мог бы завоевать золотую медаль.

— Да что они понимают, доктора ваши?! Кроме как деньги с больных драть, они вообще ни на что не способны. Был я у одного докторишки в Лондоне. Обожрался устрицами. Похоже, еще и несвежими. Желудок свело, часа три над унитазом висел, как орел над пропастью. Не поверишь, ослаб так, что чуть не нырнул. И знаешь, что сказал мне этот хрен собачий? «Это, — говорит, — у вас возрастное!» И мне пришлось заплатить ему пятьдесят фунтов за прием и еще две тысячи за моральный ущерб.

— Какой же вы ему ущерб нанесли?

— Как это? Он меня, здорового мужика, обозвал дряхлым стариканом. Разве нормальный здоровый мужик такое потерпит? Ну, я и врезал ему промеж очков. И ты знаешь, мне враз полегчало. Даже таблеток пить не пришлось. Вышел из кабинета как огурчик.

Александр почувствовал легкий укол зависти. Он бы с удовольствием «врезал кому-нибудь промеж очков», если бы это хоть на йоту уменьшило его страдания. Он с интересом посмотрел на гостя, но тут же отмел от себя нездоровую мысль, приписав ее синдрому начинающейся болезни.

— И что, так и будешь дурить с молоком? — Серж с силой захлопнул холодильник. — Знаешь ли ты, дорогой мой друг, что нет лучшего средства от похмелья, чем бутылочка пива.

Теперь сэр Доудсен взглянул на него с нескрываемым ужасом. Ему вдруг показалось, что на макушке дородного посетителя стали отчетливо проявляться рожки Вельзевула. Александр гордо вскинул голову, вспомнив о предках, славящихся своим несгибаемым духом.