– Что там еще?

– Дальше еще полтора листа со списком абвергруппы. Но уже чины небольшие. Фельдфебели, ефрейторы. Много перебежчиков. Вот, например: Андреев Иван Тихонович, он же «Волков Николай». Бывший лейтенант Красной Армии. Тут их до конца страницы.

Полина взяла следующий лист.

– Тут снова немцы: радисты, переводчики, сотрудники канцелярии, кладовщики. Пятеро шоферов.

– Любопытный документ, – покачал головой ее брат. – Его бы нашим во время войны! Кстати, я навел справки по поводу этого «Института военных исследований» на Пюклерштрассе, 16.

– Ну, и что это за институт такой?

– Это особняк Вилла Вурмбах. Сейчас – правительственная резиденция. А во времена фашистской Германии – штаб-квартира «Аненербе».

– Что такое «Аненербе»? – спросила Инга.

– Организация такая: «Наследие предков». Общество по изучению древней германской истории.

– Так это коллеги твои, историки? – засмеялась Полина.

– Там и историки были. Члены общества увлекались оккультизмом, оформляли идеологию Третьего рейха. Занимались изучением «германской расы»: всякие готы и викинги, Валгалла, руны. Проповедовали превосходство германцев над «недолюдьми». Еще возрождали древнегерманское язычество. Хотели заменить христианство на поклонение Одину и Тору. Кроме этого, искали следы Атлантиды в Северном море. Отправляли экспедиции на Тибет, в Латинскую Америку.

– Ух ты! – восхитилась Поля.

– К нам на Кавказ тоже. На Кавказе их особенно интересовали дольмены.

– Почему?

– Они думали, что дольмены могут быть порталами в параллельные миры.

– Рен-ТВ и ТВ3, – фыркнула Полина. – Непознанное и сверхестественное. А причем тут «институт военных исследований»?

– С 42-го года организацию передали в состав штаба рейхсфюрера СС Гиммлера. Они стали военным институтом, работали на армию. Снимали для СС пропагандистские фильмы, занимались партийно-воспитательной работой. Читали лекции бойцам зондеркоманд и охране концлагерей.

– Так ведь это не исследования.

– Исследования тоже были. Они занимались опытами над пленными. Изучали, например, как долго люди умирают от холода при разных температурах, когда у них начинается обморожение конечностей и тому подобное.

– Мрази! – передернула плечами Полина. – Фу. Хватит про них рассказывать, – она отложила пачку листов в сторону. – Пошли гулять.

– Давайте лучше пойдем к раскопу, – поддержала ее Инга, – посмотрим на месте. Может, встретим рабочих, спросим, кто отправил их рыть котлован.

– Ладно, пойдем, – согласился с девочками Сергей.

***

В фойе санатория Инга смотрела на очередь из пенсионеров перед дверьми лифта и размышляла о планах на остаток дня. Первая часть дня – сплошные разочарования. В бумагах – ничего полезного, так еще и раскопа на газоне у Каскадной лестницы больше нет. Котлован засыпан. На этом месте осталась лишь полоса свежеперекопанной почвы.

Поиски тэра зашли в тупик.

Девочка перевела взгляд в сторону лестницы. Там хмуро поднималась ее соседка по столовой.

«Мадина Керимовна тоже чем-то опечалена. Или я неправильно понимаю мимику. Надо выяснить», – решила девочка.

Она догнала старушку и, поздоровавшись, приветливо улыбнулась:

– На втором этаже живете? Не захотели ждать лифт?

– На седьмом, – вздохнула женщина. – Борюсь с гиподинамией. Если не двигаться, стану дряхлой развалиной. Сегодня вот не гуляла по парку. А у меня режим. Даже в телефоне программа была: 10000 шагов в день.

– Была? Удалили программу?

– Нет, – она горько вздохнула, – Муж мой, Дмитрий Сергеевич, разбил телефон. Просто не повезло. Уронил неудачно. – Голос Мадины Керимовны задрожал. – Я телефон свой страшно любила! Он просто идеальный был. Так плохо без телефона!