- Вашу мать! Я сказал: не буду больше колоться! Собирайте иголки и давайте деру. За дверь.

- Но… Рустам Эльдарович… - послышался тихий девчачий протест.

- Ко мне сейчас невеста придет, а я прикованный к постели ее целовать должен?! Пошла вон!

Рустам гаркнул еще раз, и я вздрогнула. Дверь распахнулась сиюминутно - бедная медсестра вылетела из палаты как ошпаренная.

Давид подтолкнул меня в спину, подбодряя:

- В этом весь Рустам. На тебя не накричит, не бойся. Наоборот, приласкает.

Давид улыбается, затылком чувствую. На гнетущих ногах я ступаю в явно не дешевую палату. Басманов здесь один со всеми удобствами.

Лицо Рустама меняется сразу, едва я переступаю порог. В моих руках пакет с фруктами и так, по мелочи. Заехали в супермаркет с Давидом.

Какие у нас отношения с Басмановым? У нас была романтика на воздушном шаре, а сразу после – я его предала. Следственный изолятор, злость, ярость, гараж… грубый секс и авария. Не жизнь, а американские горки.

Что между нами происходит сейчас?

Знать бы самой…

Но главное, что Рустам жив. Иначе я бы до конца жизни винила себя в его смерти.

- Здравствуй, - киваю осторожно.

Я оглядываю его лицо, натыкаясь на темнеющие глаза и жесткий подбородок, как символ любви к власти и деньгам.

Рустаму нельзя вставать, но его мышцы перекатываются от движений. Он всегда делает то, что нельзя. То, что находится под запретом – Рустама это манит, завлекает.

В три секунды он захватывает меня в свой плен и тянет на больничную кровать. Без стеснения и лишних слов. Дьявол во плоти, он всегда в рабочем состоянии.

- Рустам… ты жив, - шепчу растерянно.

- Мою сумасшедшую конфету привезли, - целует меня жадно.

Дьявол врывается языком в мой рот, сражая все наповал. Не смущаясь Давида, он пожирает меня прямо здесь. Я упираюсь в могучую грудь, но Рустам ведь пока не истерзает, не отпустит. Дикий он еще, не прирученный…

- Конечно, я жив. Хотела избавиться от меня?

Рустам не целовал меня, а пожирал. Съедал все, до чего только мог дотянуться. Я упала на его грудь, еще помня о присутствии Давида, а вот Рустам - совсем обезумел. Забыл обо всем к чертям.

Басманов целовал прямо здесь и трогал за шею совсем не ласково. Он не научился быть нежным. Привык, что ему не сопротивляются. Перед ним все покорно встают на колени. Привычки бывают пагубными.

- Кхм… брат, ты не перепутал? – раздается голос Давида совсем рядом.

Наконец, мой рот оставляют в покое. Я делаю глоток воздуха и пытаюсь подняться с горы мышц.

Пока сильные руки не приколачивают меня обратно.

Черт!

- Давид, ты еще здесь? – Рустам недоволен.

- Твою жизнь спас я, а целуешь ее, - в голосе Давида звучит напускная обида.

Я смеюсь. Сначала тихо, затем в голос.

- А что, мне тебя целовать? Ну, иди сюда.

- Избавь, - морщится Давид, - к тебе тут врач пришел. Мозги вставлять, надеюсь.

Я резко поднимаюсь с жесткой груди и отшатываясь от Басманова. В палату входит мужчина лет тридцати, на вид - ровесник Рустама.

Поздоровавшись с нами, он сразу переходит к делу:

- Почему ты прогнал медсестру? Рустам, что это за выходки? Мы тебя еле спасли, ты помнишь? Сейчас же ложись под капельницу! Тебе нужен покой, и только.

Я кусаю истерзанные губы и вспоминаю аварию. Вспоминаю кровь и Басманова без сознания. Давид был прав: Рустама не только спасли, но и сделали из него огурчика. Сейчас лишь шрам на его левом виске напоминал о случившемся.

Мужчина в белом халате обводит нас серьезным взглядом и указывает на дверь.

- Гости на выход. Приемные часы окончены.

- Эй, дружище. Ко мне невеста пришла, - понижает голос Рустам, - на потом перенеси!

Уперев руки в бока, доктор выключил в себе доктора. И включил товарища. Это я поняла по тону: