Молчание затянулось. Стальной мысленно дал себе по морде и шагнул к ней. Поднял на руки и посадил на мраморную стойку, обрамлявшую рукомойник. Взял из ванны одежду девушки и бросил в сушильную машину.

Аня спокойно сидела на мраморной стойке. Стальной вдруг представил себе, как ее колени раздвигаются, а ноги обхватывают его поясницу. Вот же черт! Нужно было Рухаму не отсылать. Что-то его несёт не туда. Жидкостный токсикоз, что ли? Нет, это просто память. Сегодня день рождения Янки. Поэтому Стальной с утра чувствовал себя препогано. Десять лет, как ему некого было поздравлять. Десять! Но памяти этого было недостаточно. Стальной хотел забыть, а память не давала. Каждый год в этот день он просыпался от того, что во сне занимался с Янкой любовью. Как пацан, который мечется по мокрым от гормонального пота простыням, Стальной вскакивал и несся в душ. Ему приходилось по полчаса стоять под ледяной водой, чтобы успокоить тело, которое не хотело забывать. И именно сегодня эта девчонка свалилась ему на голову. И даже имя ее было намеком и весточкой. Если перевернуть имя Аня, то получился Яна. Не трави душу, Стальной! Это просто совпадение. Он бережно поднял девушку на руки и понес на кухню. Усадил на диван в форме полумесяца возле круглого стола. Открыл холодильник и вдумчиво изучил его содержимое. Вернее, пустые полки, на которых сиротливо жались друг к другу небольшие, случайно оказавшиеся здесь, свертки. Стальной просто не помнил, когда последний раз ел дома.

– Я не голодна, – подала голос она.

– Я не спрашивал, – сухо ответил он. – Мокрым девушкам слово не давали.

– Я сама себе разрешила, – вдруг заявила она и уселась по-турецки, облокотившись локтями о стол.

– Слушай, а ты нахальная! – Стальной достал с полки сыр, шампиньоны, сливочное масло и хлеб. – Сидишь у меня в доме, и ещё и споришь.

– Это не нахальство, – парировала она. – Это решительность. Просто настаиваю на своем. Тем более, что вы меня сами пригласили.

– Решительная, – он улыбнулся и достал из шкафчика сковородку. – Прямо Анка-пулемётчица, а?

Анка не ответила и посмотрела на него долгим взглядом. Стальной поставил сковородку на огонь. Лицо у девочки необычное, конечно. За такие лица взгляд всегда цепляется. Вроде славянское, но при этом есть в нем какой-то средиземноморский намек. Что в сочетании с натуральными блондинистыми волосами выглядит очень эффектно.

Горячее масло зашипело на сковороде. Стальной бросил туда шампиньоны, подержал немного и добавил крупные кубики сыра. Включил чайник, бросил в чашку пакетик чая с бергамотом, налил кипящей воды и положил пять полных ложек сахара.

– Пей, пулемётчица, – он поставил чашку перед Аней. – Фронтовые сто грамм.

Она отхлебнула и поморщилась:

– Невозможно пить такое сладкое. Зачем столько сахара положили? Это такая мстя? Вызвать у меня диабет, да?

– Затем, умная ты наша, что сахар впитывает токсины. Если хочешь вывести из организма яд, ешь сладкое. Липа не спопнется. А если спопнется, то я помогу разлепить обратно.

Анка расхохоталась, едва не поперхнувшись чаем.

– Но-но! Ты мне здесь только не помри, а то мне и так некогда, – Стальной пару раз от души хлопнул ее по спине.

– Не знала, – выдохнула она, отсмеявшись, – что сахар – такое мощное противоядие. Но липа не споплась, нет, – она снова прыснула от смеха.

– Кто бы сомневался, – пробурчал Стальной. – У вас у всех сейчас по пять классов "Инстаграма" вместо нормального образования. – А теперь ешь, – он снял сковородку с огня и поставил перед ней.

Себе налил кофе и сел напротив.

– Я тоже хочу кофе, вообще чай не люблю, – капризно протянула Анка.