«Может быть, тоже надо написать манифест? – подумала Ленни, когда Хлебников, разложив наконец свои слова в интересующем его порядке, ушел с ними со сцены, так ничего и не произнеся. – Что-то вроде: я освобождаю себя от неподвижности человеческой, в непрерывном движении приближаясь к предметам и удаляясь… камера – глаз… взгляд управляет миром, а не наоборот».

Еще через полчаса Ленн спорила с рыжеволосым великаном, известным своим акробатическим прошлым и тем, что он устраивает «букво-спектакли», во время которых чтение сопровождается показом букв и слов с помощью гуттаперчевого тела:

– Вы ассоциируетесь у меня с буквой «з», – наседал на нее рыжеволосый, держа на отлете ложку с лапшой. Ленни так и видела, как та полетит сейчас на голову лысого. – И знаете почему? Потому что «з» – самая скоростная буква алфавита, самая стремительная. «З» – это аэропрыткие салазки, у них полозья сами знаете какие – космические двигатели. Идите в мою футуртруппу, о Елена кинетическая! Мы разбогатеем, а главное, всем покажем истинную живость слова. Не хотите в труппу, давайте я пойду к вам в натурщики – сделаем серию «Живой алфавит»! – неожиданно деловито заключил он.

– Нет, в натурщики – это к господину Эйсбару, – неожиданно серьезно ответила Ленни. – Меня интересует совсем другое. Меня интересует киносъемка в движении, с движения – вся жизнь врасплох. Я слышала, существуют киноавтомобили – могут работать по принципу пожарной команды. Съемка где угодно и когда угодно по дуновению ветра. Проекционный аппарат приводится в движение от холостого хода автомобиля. Взять с собой экран несложно. Проявочную тоже можно оборудовать в фургоне. Вот если бы зафрахтовать целую стаю и двинуться куда глаза глядят – утром приезжаешь в городок, выбираешь точки съемки, людей, снимаешь, проявляешь, а вечером показываешь местным жителям хронику про них же. Вот это да! Тогда люди бы узнали, что такое кино на самом деле! – Ленни говорила так громко, что в кабинет стал набиваться народ, решив, что сюда переместились чтения.

– Меня, меня возьмите с собой, – ныл бледный носатик. – Я работал киномехаником, беды знать не будете. Нет ходь-бе! Нет старой филь-ме!

Рыжеволосый оттирал бледного от стола. Лысый пытался выспросить у Ленни, где она предполагает в киноавтомобилях устроить душевую кабину. Анатольев молчал, глядя на свою былую подопечную с интересом.

– А знаешь, милая худышка, не такая уж это плохая идея. Совсем не плохая. Это даже не идея, а проект! При должном финансировании со стороны нашей ретивой Думы можно запустить и кинопоезд – с целыми вагонами-залами, проявочными комнатами, но это позже. А вот автокинопробег, скажем, колонна из трех машин… Да-с! Такая маленькая у тебя головка, Элеонора, а сколько мыслей в ней полезных – и мобильных!

Ленни зарделась. Сложила руки крест-накрест и с победным выражением лица оглядела стол.

Еще через полчаса они с Анатольевым уже сидели в другом кафе – «Питтореске» на Кузнецком мосту – под знаменитым стеклянным потолком, расписанным алыми петухами Якулова. Напротив, на не менее знаменитом сафьяновом табурете в форме неведомого животного, сидел Николай Дмитриевич Филиппов, владелец «Питторески». Худой серьезный господин с аккуратно подстриженной бородкой, скорее похожий на чужестранного профессора, чем на известного всей Москве «булочника»: он заказывал интерьеры для своих кафе, контор и магазинов художникам самых разных направлений – и был щедр на материалы и гонорары.

– Киноавтомобили? Небольшая колонна… – задумчиво повторял он уже пятый раз подряд, то и дело поднимая глаза к потолку, по которому мимо красных петухов мчались васильково-синие кони – бешеные и в то же время прозрачные краски создавали эффект шелка, за которым чернело небо из восточной сказки. Ленни уже разыграла перед Филипповым не одну сцену из жизни киноавтоколонны: как оператор и режиссер-моменталист появляются в гимназии маленького городка и снимают удивленных учеников; потом мчатся на местную фабрику тканей и фиксируют, как оживает в щупальцах ткацких машин полотно; потом оказываются случайными свидетелями ссоры влюбленных на улице – ветер срывает с девушки шляпу, та бежит за ней, пытается поймать, а потом, будто улетевшая шляпа – знак непредсказуемого поворота жизни, машет на нее рукой, бросает цветы, разворачивается и быстрыми шагами уходит от своего спутника, тот бежит за ней…